На прозрачной планете

Разговаривая с Виктором, профессор занялся хозяйством: достал тарелки, поставил на плитку кофейник, принес сковородку с румяной, аппетитно пахнущей яичницей. Всезнающий Чуйкин предупреждал Виктора, что профессор любит угощать посетителей, сам готовит, сверяясь с «Книгой о вкусной и здоровой пище», гордится своим искусством и бывает доволен, если гости говорят: «Как вкусно! Вероятно, вам приносят из ресторана?»

— Сейчас я пишу главу о вулканах, — продолжал Профессор, накладывая Виктору полную тарелку. — Кушайте. Я понимаю, что вы уже завтракали, но в ваши годы я умел завтракать три раза подряд. Кушайте, не заставляйте меня тратить время на уговоры. Итак, я пишу о вулканах. Это очень важный раздел. Может быть, вулканы и не столь важны, но они… — профессор поискал сравнение, — они как сыпь во время болезни. Это внешнее проявление подспудной жизни земного организма. Мы — как средневековые врачи, которые пытались распознавать болезни, глядя только на глаза, язык и кожу. Или еще так я писал… — он протянул руку, почти не глядя, достал с полки книгу и прочел заложенное место: — «Земной шар можно сравнить с домом, у которого толстые каменные стены и очень мало окон. Окна — это вулканы. Время от времени из них вырывается пламя. Мы стоим снаружи в почтительном отдалении и пытаемся угадать, почему возник пожар». Нравятся вам такие слова?

— Очень нравятся. Хорошо сказано, — ответил Виктор.

Он представил себе шершавую каменную стену, узенькое, как бойница, окошко и язык пламени, прорвавшийся сквозь решетку. Почему возник пожар? Попробуй угадай.

— А мне не нравятся, — сказал профессор неожиданно. — Не вижу, чему радоваться. Расписался в собственном бессилии и доволен. Ученый должен не угадывать, а знать точно, должен разобраться, что же происходит в вулкане перед извержением и во время извержения, проникнуть взглядом сквозь каменную кожу Земли. Вот это и предстоит вам проделать. Просвечивание вулкана — неотложная задача науки. Вы утверждали, что методику просвечивания знаете?

— Я познакомился с подземным рентгеном на студенческой практике, — сказал Виктор. — Меня направили в опытную экспедицию, которая опробовала аппарат. Начальником партии был у нас Сошин.

— Сошина я знаю. Он дельный геолог.

Очень дельный, — подтвердил Виктор с энтузиазмом.

— Ну, если вы работали у него, за практику я спокоен. Подумаем о теории. Я написал для вас небольшую инструкцию. Вот она, читайте внимательно и задавайте вопросы.

4

Так определилась судьба юноши. Подземный рентген мог решить много задач. На долю Виктора выпала задача изучения вулканов. На карте было много кружочков. Ему был отведен кружочек с надписью «село Гореловское», на далеком полуострове, в правом верхнем углу карты.

Одно огорчало Виктора: он-то уезжал… а Елена оставалась. А ведь тогда, на практике, Елена тоже увлеклась подземным просвечиванием и обещала посвятить ему свою жизнь. Из пустыни юноша и девушка привезли хорошие и светлые отношения… Для определения их Елена предпочитала уклончивое слово «дружба», но Виктор называл свое чувство иначе, откровеннее.

Однако в Москве отношения незаметно переменились. В сущности и дружбы никакой не осталось. Елена была общительной, у нее оказалось множество подруг, друзей и просто знакомых. Одним она помогала заниматься, другим устраивала личные дела, с третьими ходила в театр, с четвертыми — на каток. И когда бы Виктор ни постучался к Елене, он заставал у нее трех-четырех человек, уже одетых, уже опаздывающих куда-то, говорящих наперебой:

— Лена, ты скоро? Лена, мы тебя ждем!

А Виктору хотелось бы сидеть рядышком на диване, держать смуглую тонкую руку Елены, тихонько говорить… и даже не говорить, а молча думать о той знойной равнине, где началась их дружба, и обо всех других равнинах и горах, где они будут вместе, вдвоем, после окончания института…

Но Елена всегда была занята. Она занималась и в шахматном кружке, и в драматическом, готовила доклады дли студенческого научного общества, училась танцевать на льду, плавала и прыгала в длину с разбега. Для мечтательного молчания не хватало времени. Виктор попытался выразить неудовольствие, но Елена возмутилась.

— У тебя странное понятие о дружбе, — сказала она. — По-твоему, дружить — это значит сидеть в запертой комнате с опущенными шторами. А я хочу разговаривать с людьми, я люблю людей, ребят и девушек… Нет, Витя, как хочешь, нельзя дружбой загораживать весь мир. Неправильная это дружба…

Виктор не стал настаивать. Весь мир загородить он не может и не хочет, а если «мир» заслоняет его, это естественно. Не такой уж он замечательный… И Виктор устранился, перестал навещать Елену. Но все же в душе его жила надежда. После института, мечтал он, когда они снова будут вместе в горах, в пустыне или в тайге, все пойдет по-старому.