На пустом месте

Лично для меня долго оставались тайной побудительные причины, заставляющие топ-менеджеров издавать сборники своих стихов и спонсировать поэтические тусовки, на которых графоманы обмениваются мнениями о своем графоманстве. Я лично знаю нескольких очень богатых людей, лично сочиняющих книги о себе и других – они делают это отнюдь не с целью навариться, потому что наварены уже по самое не могу; скорее, мы имеем дело с рефлекторным подергиванием ноги, которое начиналось у выбегалловского кадавра после удовлетворения первого аппетита. Духовности хочется. Выморив или вытеснив из страны всех, кто что-нибудь соображал, тип-топ-менеджеры создают себе новую духовную среду. В этой среде, как положено, есть свой Байрон – Сергей Минаев, написавший байроническую сагу о том, как тяжко мертвецу среди людей живым и страстным притворяться; его роман о менеджере высшего звена, купившемся, как последний лох, на элементарную разводку модного друга, не зря бьет все рекорды, удерживаясь в списках бестселлеров уже, почитай, полгода.

Есть свой новый сентиментализм в исполнении Оксаны Робски, своя журналистика, даже свой кинематограф,- теперь менеджеры завели еще и свою политологию. Осмелюсь утверждать, что статья Владислава Суркова не имеет никаких стратегических целей и уж во всяком случае не предлагает России идеологическую программу – потому что идеология в нормальном смысле слова России не нужна, и Сурков отлично это понимает. Как только она заведется – начнутся споры, накроется стабильность, а главное, придется что-нибудь делать. Идеология ведь ничего не стоит, если не является руководством к действию. А что-нибудь делать в современной России категорически не рекомендуется, потому что в этом случае люди, умеющие что-нибудь по-настоящему, немедленно вытеснят из топ-листа всю нынешнюю деловую и политическую элиту. Произойдет естественный отбор, а его при отрицательной селекции допускать никак нельзя. Так что статья Суркова – это не идеология и не программа действий, а демонстративный и явный суррогат идеологии, призванный оправдать собою бездействие. Грубо говоря, это манифестация условий, при которых Владислав Сурков – а также Павел Данилин, Алексей Чеснаков, Алексей Чадаев, Иван Демидов, иные менеджеры и идеологи нынешнего Кремля,- по-прежнему будут восприниматься всерьез, печататься в «Эксперте», обсуждаться медиа-сообществом и считаться царями горы.

Суркову совершенно не нужно спасать Россию. Суркову – в полном соответствии с правилами игры в виртуальном, «постиндустриальном» мире – надо ощущать себя таковым спасителем и социальным мыслителем. Всякому, кто брал на себя титанический труд по ознакомлению с социокультурной публицистикой Егора Холмогорова или Алексея Чадаева, знакомо странное чувство: видно, что авторы почти физически наслаждаются собственной значимостью. Отсюда их тяжеловесное, пафосное многоречие, самозабвенное чесание левой пяткой правого уха, бесчисленные экивоки при формулировании простейших вещей: человек пишет, как иные кушают,- с кряканьем, чувством, толком, расстановкой, обильно, до полного пресыщения, ан нет, еще давай, еще осталось место, и все это солидно, по-купечески, чтоб все видели. Смыслы писаний Холмогорова, Чадаева, Данилина и иных светочей общественной мысли, как правило, не просто примитивны, но и откровенно репрессивны: с позитивной программой у нас, конечно, большие проблемы, но вот с врагами мы определились и никого к кормушке не подпустим. Данилин в этом смысле похвально откровенен: «Собственно, вся борьба Владислава Суркова за идеологию, которую он последовательно ведет с 2003 года, как раз и является попыткой закрыть входы в тупики». Под «тупиками», знамо, понимаются все направления, кроме магистрального. Объявим маргиналами и ставленниками Запада всех, кто имеет хоть какие-то взгляды,- и, провозгласив оппонентов «интеллектуалами» в кавычках, утвердим пустотность как знамя эпохи.

Мне уже приходилось писать о том, что копирайтер отличается от писателя фундаментальной мотивировкой, сводящейся к словесному (лучше бы гладкому и максимально эффектному) оформлению того, чего нет. Писатель, напротив, стремится максимально убедительно и выразительно описать то, что есть – пусть даже только в его воображении. Копирайтер фиксируется на несуществующем: его долг – распиарить вполне ничтожную вещь, внушив потребителю, что она насущно необходима. Владислав Сурков с фанатическим упорством – и не без трудолюбия – доказывает потенциальному потребителю свою необходимость и единственность. Кажется, как всякий хороший копирайтер, он убедил в этом даже себя.

Статья «Приватизация будущего» написана, конечно, не мыслителем и даже не пропагандистом,- но человеком, который явно ощущает себя тем и другим. Он не просто старается – он ловит свой кайф: с таким наслаждением Чадаев произносит слово «онтологический» и курит трубку. Видно же, как приятно автору: