На пути

«Огонь живой любови» ( Llama de amor viva) и «Песнь души» ( Cantico espiritual) глоссируют одноименные поэмы. Двойной трактат «Восхождение на гору Кармель» ( Subida del Monte Carmelo) и «Темная ночь» ( Noche Oscura) комментирует маленькую, всего в 8 строф, поэму «Темная ночь души».

Несомненно, Хуан де ла Крус был автором эпохи Возрождения, в чём-то предвосхищавшим грядущий стиль барокко, но говорил он на языке средневековой риторики. Литература XVI в. еще не так далеко ушла от «Романа о Розе», и метафора, развернутая на 250 страниц трактата, как в «Обителях» ( Las Moradas) святой Терезы Авильской [6], воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Но барочно-морализаторский стиль эпохи сочетался у Хуана де ла Крус с евангельской радикальностью.

Считается, что «Восхождение на гору Кармель» и «Темная ночь» — два различных трактата, во многом повторяющих друг друга. Но, возможно, они представляют собой разные части одного произведения. Его структурный нерв — поэма «Темная ночь», им предпослан общий пролог, их объединяет тема и метафора ночи. В своем предисловии к собранию сочинений Хуана де ла Крус о. Федерико Р уис писал: «“Восхождение” и “Ночь” чересчур схожи, чтобы существовать обособленно, и чересчур различны, чтобы их можно было объединить» [7].

«Восхождение на гору Кармель» комментирует только первые две строфы поэмы. Комментарий, озаглавленный «Темная ночь», также не окончен. Самые прекрасные строфы, воспевающие единение души с Богом, остались непрокомментированными, но существуют трактаты «Огонь живой любви» и «Духовная песнь». Автор вводит в свое символическое и метафорическое пространство, и далее читатель уже ориентируется в нем сам.

Общие идеи трактатов — «узкий путь, ведущий в жизнь», отсечение привязанностей. Фактически диптих является развернутым объяснением того, что включено в заповедь «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» (Мк. 12: 30)

Апостол Петр говорил: «Нас сотворили, чтобы мы сделались причастниками Божеского естества» (2 Пет. 1: 4). Святой Максим Исповедник (580–662 гг.) сказал, что Сын Божий сделался человеком для того, чтобы человек сделался Богом. «Святой Хуан де ла Крус, почитавший христианское совершенство и постоянно ориентировавшийся на него, в то же время перемещает акцент на единение человека с Богом через любовь… Описание этого единения — одна из особенностей этого автора. В нем сосредоточено все то, что другие духовные писатели называют святостью, совершенством, христианской жизнью, аскезой и мистикой, духовностью, духовной жизнью и т. д. И более того: под общим наименованием “Ночей” он описывает пасхальную мистерию, парадоксальным образом представляющую собой единение со Светом в двойной Ночи — мистерии божественной и мистерии человеческой, которые объединяются через любовь в Ночи веры» [8]. То, что другие христианские богословы называют совершенством, он называл единением с Богом.

Темная ночь души — ключевое понятие мистики Хуана де ла Крус, сформулированное им самим. «В христианском богословии есть линия света и линия тьмы. Этими двумя путями следуют две мистических традиции. Великие богословы света — Ориген, святой Августин Гиппонский, святой Бернар Клервоский, святой Фома Аквинский. Великие богословы тьмы — святой Григорий Нисский, Псевдо-Дионисий Ареопагит, святой Хуан де ла Крус. Эти два пути идут бок о бок. Современные гениальные богословы не видят препятствий в том, чтобы объединить эти два пути, синтезируя воззрения Фомы Аквинского и Хуана де ла Крус. Ряд величайших мистиков — Ян ван Рёйсбрюк, святая Тереза Авильская и сам Хуан де ла Крус, описывали оба аспекта дискурса — “свет” и “тьму”» [9]. Чистилище — selva oscuraДанте; «зарождение во тьме» Нигредо… Согласно иудейской формуле, тварному миру предшествовала Небесная Тора, написанная белым огнем по черному огню. Как писал Анри Корбен: «Речь здесь идет о двойственном аспекте Тьмы: есть Тьма, которая является не чем иным, как Тьмой; она способна перехватывать и помрачать свет, держать его в заточении… Эта тьма, будучи предоставлена сама себе, не может стать светом. Но есть и другая Тьма; именно ее мистики называют Ночью света, сияющей Чернотой, черным светом» [10]. Эти слова, сказанные о суфийской мистике, можно отнести и к мистике христианской.

Ночь и тьма, до того как стать символами, были природными и физическими явлениями, феноменами, чьи характеристики не нуждаются в описании. «Говоря об образе Ночи, нужно заметить, что это название относится в первую очередь к ночи космической и от нее переносится на ночь мистическую, чтобы посредством знакомого и привычного объяснить незнакомое и трудное для понимания, но имеющее схожие черты» [11].

Рассмотрим корень, происхождение и узус этого символа в пределах иудео-христианской традиции.