На пути

Он покрылся холодным потом; затем омерзение от своего существа и сожаление о своей жизни привели его в возбуждение, и он сдался; сокрушение, что так долго пробыл в этом гноище, стало его крестом; он долго плакал, не веря в свое прощение и не смея даже просить о нем — таким окаянным чувствовал он себя.

Наконец он разом очнулся: час покаяния, должно быть, приближался! И вправду, часы показывали без четверти десять. Значит, пока он так проходился катком по себе, прошло часа два.

Дюрталь быстро вышел на большую аллею к монастырю. Он шел, понурив голову и вытирая слезы.

Подойдя к пруду, он немного замедлил шаг, с мольбой поднял глаза к кресту, а когда опустил их, встретил такой взволнованный, сострадающий, ласковый взгляд, что невольно остановился. Взгляд пропал; монах-рясофор поклонился Дюрталю и пошел своей дорогой.

«Он прочел мою душу, подумал Дюрталь. О как прав этот милосердный инок, что пожалел меня: ведь до чего я и вправду страдаю! О Господи, стать бы как этот смиренный брат!» — вскричал он и вспомнил, что утром уже заметил этого молодого высокого парня, который в капелле молился так жарко, что казалось, сейчас испарится с земли пред лицом Приснодевы…

В жутком состоянии он вошел в приемную и рухнул в кресло, потом вскочил, как загнанный зверь, обнаруженный в логове, и, в смятенье от страха, гонимый ветром неудачи, подумал: бежать, хватать чемодан, мчаться к поезду!

Он удержал себя. Колеблясь, дрожа, он навострил уши; сердце колотилось в груди. В отдаленье послышались шаги; они приближались. «Боже мой! — проговорил Дюрталь, прислушиваясь к ним, — каков-то будет монах, который сейчас войдет?»

Шаги стихли, дверь отворилась. Дюрталь в ужасе не смел прямо взглянуть на исповедника. Он признал в нем высокого трапписта с властным профилем, которого принял было за аббата монастыря.

Тяжело дыша, он отступил, не говоря ни слова.

Приор, удивленный этим молчанием, спросил:

— Вы просили исповеди, сударь?

Дюрталь кивнул. Монах указал ему на молитвенную скамеечку у стены и сам преклонил колени, повернувшись к нему спиной.

Дюрталь окоченел от страха, рухнул на скамеечку и совсем потерял рассудок. Он было кое-как приготовился, с чего начать, наметил основные вехи, более или менее упорядочил свои прегрешения; теперь он ничего не помнил.

Монах встал, уселся на соломенный стул, склонился к кающемуся, приложив ладонь рожком к уху, чтобы лучше слышать.

Приор ждал.

Дюрталь желал бы умереть на месте, чтоб только ничего не говорить; все же ему удалось преодолеть себя, обуздать свой стыд. Он стоял на коленях, обессиленный, закрыв лицо руками, сдерживая подступавшие к горлу слезы.

Монах не шевелился.

Наконец Дюрталь сделал отчаянное усилие, пробормотал начало молитвы перед исповедью и проговорил:

— Я с детства не исповедался; с тех пор я вел недостойную жизнь; я…

Он не находил слов.

Траппист по-прежнему молчал, ничем не помогая ему.

— Я предавался всем видам разврата… я совершал всё… всё…

У него перехватило дыхание; слезы, которые он сдерживал, выступили на глазах; он расплакался, спрятав лицо в ладонях, сотрясаясь всем телом.

А приор все так же склонялся к нему, не ведя бровью, и Дюрталь крикнул:

— Нет, не могу! Не могу!

Вся жизнь, которую он не мог отбросить, душила его; он рыдал, отчаявшись от зрелища своих грехов и еще больше угнетенный тем, что сейчас оставлен без единого слова утешения, без всякой помощи. Ему казалось, что все рушится, что он погиб, отвергнутый Самим Тем, Кто послал его сюда, в аббатство!

И тут рука прикоснулась к его плечу, а ласковый тихий голос заговорил:

— Ваша душа слишком устала, а потому я не хотел бы томить ее вопросами; приходите опять завтра в девять, у нас будет много времени: службы в этот час нет, торопиться некуда. А покамест поразмыслите вот о чем из Страстей Господних: Крест, созданный из всех грехов мира, так тяготил рамена Спасителя, что колени Его подогнулись и он упал. Мимо проходил один человек из Кирены и помог Господу. И вы, гнушаясь собою, плача о грехах своих, сняли, сбросили, так сказать, балласт ваших прегрешений с того Креста, сделали его не столь тяжким и тем дали Господу нашему сил вновь нести его.

Он же в награду даровал вам великое чудо: из такой дали привел сюда. Возблагодарите же Его от всего сердца и не отчаивайтесь более. Сегодня как епитимью прочтите покаянные псалмы и литанию всем святым. Благослови вас Бог.

Приор благословил Дюрталя и вышел. Дюрталь встал, глотая слезы; то, чего он больше всего страшился, случилось: монах, данный ему в наставники, оказался холоден, только что не нем. «Увы! нарыв мой созрел, но чтобы вскрыть его, был нужен ланцет!»