На пути к мысу Горн

Я перестал тосковать, как прежде. «Стыжусь и боюсь поднять лицо мое к Тебе, Боже мой». Вот уже 12 часов я и моя яхта «Алые паруса» идем в десятибалльном шторме, ветер 50 узлов. Океан весь белый, покрыт пеной и барашками. Впереди нас шторм, и мы «висим» у него на хвосте. Задача – оставаться в этом ветре как можно дольше, так как он хорошо тянет нас на восток к мысу Горн.

Ветер заходит на южный, и воздух становится еще холоднее. В океане мороз, в яхтенном такелаже – иней. Я думаю, что сейчас около нуля градусов, но термометра на борту нет. Регулярно я использую радар как основное средство для обнаружения айсбергов. Сегодня ночью обнаружил какой-то объект на поверхности океана в координатах 54° 06’ юга и 149° 15’ запада, но отошел на пару градусов на север и пропустил это пятно справа по борту. Явно это была не волна, так как предмет остался на месте, пока мы его огибали. По идее, здесь уже должны быть айсберги. Ветер все время гонит лед от Антарктиды на север, да и 54-й градус южной широты – район наибольшего распространения льда (так указано на шлюпочной карте Южного океана).

Сегодня пожарил три яйца. На этом свежие продукты заканчиваются – перехожу на рис, спагетти и консервы. Овощи и фрукты закончились через две недели после старта. Есть еще сублимированное питание, но я его так много съел во время восхождений и походов к полюсам, что сейчас стараюсь избегать. Когда идешь к Южному полюсу и тянешь нарты под 140 кг – каждый грамм имеет значение, а на 25-метровой яхте с валовым тоннажем в 56 тонн дополнительные 20 килограммов продуктов на скоростные характеристики не влияют. Набор съестного для таких походов небогат, и пища быстро надоедает. Да и компании нет. Помню, когда мы ходили с экипажами на этой яхте в Атлантике в 2005 году, кто-то постоянно готовил на камбузе. Обсуждалось меню, так что обеды кают-компании проходили весело. А в одиночку есть – нет настроения. Готовишь, потому что надо, или на перспективу, пока погода позволяет.

«Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень? И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?!»

Я не писатель, да и никогда им не был и не буду. В своих экспедициях всегда веду дневник. Меня научил этому дедушка Михаил, как только я научился писать и читать. Он всегда вечером просил, чтобы я написал в тоненькой тетрадке все, что видел и с кем или с чем встречался днем.

Дедушка был парализован в последние годы жизни. Он не мог ходить и даже сидеть – все время лежал на лавке возле окна. Ему было интересно читать мои записи. Через мой детский мир, через мои глаза он, наверное, сам бывал в том мире, где я бегал босиком. Я писал по вечерам у керосиновой лампы – в нашей рыбацкой деревне не было электрического света.

Я записывал многое: сколько крольчиха принесла крольчат, какие голуби летают выше других, когда поспел виноград и так далее. В процессе открыл в себе способность к самовыражению и почувствовал потребность, возможно, присущую каждому путешественнику, – рассказывать в своих дневниках о пережитом и увиденном: будь то восхождение на горные вершины, или морское плавание, или сухопутное путешествие – это нечто реальное. Однако, пока оно не описано, остается слишком эфемерным, обычным воспоминанием, которое легко стирается из памяти и даже искажается в вечно меняющейся перспективе событий.

Если не могу выразить словами, делаю зарисовки. Дневники были с моими рисунками. Дедушка любил их рассматривать. Я помню, как все мое детство он лежал на лавке с белой бородой и седой головой. Худое, изможденное от болезни лицо, вызывающее в памяти лики старых византийских икон. За ним ухаживали все по очереди: мама, папа и бабушка Марфа. Дедушка чувствовал, что он со своей болезнью для всех в тягость. И однажды сказал: «Внучок, я молю Бога, чтобы Он дал больше мне прожить. Сколько я проживу, столько и будешь жить ты», – и дрожащими руками снял со своей шеи маленький серебряный крестик. Я его никогда не видел потому, что длинная борода закрывала грудь дедушки. И этот крестик повесил на мою тонкую загорелую шею. Дедушка умер, когда ему исполнилось 93 года. А крестик до сих пор у меня на шее.

24 февраля 2008 года

Тихий океан.

Господи, Иисусе Христе, сохрани меня, грешного, на этот день. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь!

52° 50’ – Ю. Ш.

142° 00’ – З. Д.

00:46.

Получил прогноз от Ли. Да, Южный океан не дает мне и моей яхте расслабиться: снова шторм. На 24 февраля ветер WSW 35–45—50 узлов. Ли рекомендует точку, куда надо идти, если позволяет ветер – 53° 45’ – Ю. Ш., 135° 00’ – З. Д.

00:56

Сегодня воскресенье. День моего Небесного покровителя великомученика Феодора Тирона (около 306 г. от Р.Х.).