На пути к победе

О, это не только тесно связанная с предыдущим комплексом мифов, но и одна из наиболее востребованных в мифотворческих кругах разновидностей антисталинских и антисоветских брехологий. Уж так ее муссируют, так склоняют на разные лады, так этим отравляют и без того, мягко говоря, далеко не простые отношения России с Польшей, что дальше ехать некуда. К тому же занимаются этим еще с лета 1944 г. Только вот в чем дело-то. При самом элементарно беспристрастном взгляде на те события почему-то сразу выясняется, что ничего подобного тому, что утверждает миф, не имело место быть. Факты?! Извольте.

В письме от 5 августа 1944 г. на имя Черчилля Сталин писал:

«…Думаю, что сообщенная Вам информация поляков сильно преувеличена и не внушает доверия… Краевая Армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию „Герман Геринг“».

Это была реальная, основанная на проверенных данных разведки оценка Верховного Главнокомандующего польских возможностей. Более того. Всего через несколько дней после начала восстания — оно началось в 17.00 1 августа 1944 г., — когда немцы бросили в бой все свои резервы, оценка Сталина уже пятого августа нашла свое трагическое подтверждение. Потому он так и написал Черчиллю. А теперь посмотрим, что же было в основе такой оценки Сталина.

Идеологами и провокаторами неподготовленного и полностью бессмысленного, а потому и изначально не имевшего ни малейшего шанса на успех Варшавского восстания было руководство польского эмигрантского правительства в Лондоне во главе с Миколайчиком и повстанческой по своему характеру Армии Крайовой.

И те и другие заранее прекрасно знали, что это будет кровавая бойня с большим количеством жертв. Тем не менее они все-таки ее устроили. Главная их цель состояла в том, что они, видите ли, хотели громко заявить о своих правах на ту территорию Польши, которую считали своей и потому продемонстрировать над ней свой суверенитет!? В реальности же их цель, как это им же и представлялось, состояла в том, чтобы устроить фарс с открытием якобы второго фронта на территории довоенной Польши. Однако подлинная цель была известна только Лондону и Вашингтону, а также Берлину, о чем будет сказано чуть ниже.

На первом этапе лидеры АК подобный фокус пытались устроить на территории Западной Украины и Западной Белоруссии, а также Литве (в Вильно, Вильнюс), когда они освобождались советскими войсками от немецко-фашистских захватчиков. Армия Крайова, не говоря уже о самом польском эмигрантском правительстве, изначально выступала как креатура Великобритании, и потому пытались позиционировать себя как передовой отряд англо-американских союзных войск в Восточной Европе. Более того. В конечном итоге, как признали сами же руководители АК, их интересовало даже не столько само фарсовое открытие второго фронта, где его вообще никто не собирался открывать, даже англосаксы, сколько отклики в мировой прессе о так называемой славной борьбе поляков против немцев. Окончательно свихнувшиеся от своей глупости руководители АК стали даже требовать у Сталина разрешения на прибытие в Западную Украину, Белоруссию и Литву миссий с англо-американскими наблюдателями. Естественно, что положительной реакции на это со стороны Москвы они не увидели. Ибо в Москве с документальной точностью хорошо знали о серьезных антисоветских планах польского националистического подполья (об этом см. чуть ниже). Именно поэтому части АК в этих регионах, как настроенные яро антисоветски и способные на выступления против советских войск, попросту были разоружены. Смерш не дал аковцам возможности забаловать ни перед передовыми частями Красной Армии, ни тем более в её тылу.

Проще говоря, вся эта упомянутая выше возня была нужна руководителям АК и эмигрантского правительства всего лишь как форма беззастенчивого навязывания себя англо-американским союзникам, причём с явным стремлением вбить клин в отношения между союзниками по антигитлеровской коалиции, о чем Москва знала также с документальной точностью.