На пути к Сверхчеловечеству

По правде говоря, они раскрываются не легко — потому что они слишком просты. Надо экспериментировать, пробовать, неутомимо наблюдать и, особенно — особенно — смотреть в микроскопическое. Мы предполагаем, что большие обезьяны из прошлого, которые пытались стать людьми, должны были постепенно раскрывать секрет другого состояния через тысячу маленьких секундных озарений, когда они замечали, что эта мистическая маленькая вибрация, которая только что вклинивалась между ними и их механическим действием, имела силу по–другому формировать жест и результат этого жеста: нематериальный принцип начал украдкой менять материю и закон лазания по деревьям. И, предположим мы еще, они, возможно, были поражены незначительностью движения, которое приводило к столь большим последствиям (вот почему это так долго от них ускользало — оно было слишком простым): «это» не требовало крупных действий, не касалось больших обезьяньих дел и содержалось в совсем маленьких жестах, в этом булыжнике, который по случаю поднимали с края дороги и на мгновение держали в руке, в этой маленькой игре солнца на этом молодом побеге среди миллионов других побегов леса, столь на него похожих, но бесполезных. Но на этот булыжник и этот побег смотрели по–другому. И все было в этой разнице.

Значит, для искателя нового мира нет слишком мелких вещей, и малейшее изменение внутренней вибрационной моды тщательно отмечается вместе с сопровождающим его движением, вместе с возникающим обстоятельством, вместе с проходящим образом — но, заметьте, мы говорим о «вибрации»: мысли там почти не видится, мышление относится к старой ментальной гимнастике и имеет не больше ценности для нового сознание, чем лазание по деревьям — для первого мышления. Это скорее как изменение внутренней окраски, игра мимолетных теней и маленьких прикосновений солнца, игра легкости и тяжести, самой незначительной перемены ритма — рывки или спокойные течения, либо внезапные нажимы, которые привлекают наш взгляд, просветы, недомогания, необъяснимые погружения. И нет ничего бесполезного, нет напрасных ростков в этом лесу, нет «засорения», нет того, что надо отбросить, нет тягостных обстоятельств, нет неблагоприятных мест, неуместных встреч, несчастных случаев — все хорошо для искателя нового мира, все попадает в поле его изучения… можно даже сказать, что все дается ему, чтобы он научился своему делу. И искатель начинает понимать первые уроки этого перехода: все имеет свой смысл. Все идет в одном направлении! Нет заторов! Нет противников, нет препятствий, нет несчастных случаев, нет негативных вещей — все в высшей степени позитивно, все для нас значит, побуждает нас к открытию. Нет ничтожных вещей, есть только моменты несознания. Нет противоборствующих обстоятельств, есть только ложные позиции.

Но какова она, эта позиция, которая принесет новое сознание, тот взгляд, что составляет всю разницу? Позиция проста, как мы уже об этом сказали: сначала надо покончить с механикой и зажить в этом пространстве позади. Мы говорим «позади», но, по правде говоря, мы не очень–то знаем, есть ли перед, зад, верх, низ; это только некую отстраненность «нас самих» от этой старой тени; это означает некую позицию, одновременно возвышающуюся и как бы отошедшую назад, как если бы эта тень составляла лишь часть картины среди многих других вещей, на которые мы смотрим — но кто смотрит? где это я, которое смотрит?… Это странное я, это не привычное я. Как будто бы «я» не находится больше в теле, в центре паучьей сети, сплетенной менталом и виталом, а это тело находится в я, со многими другими вещами. И чем больше мы отходим от механики, тем больше расширяется это я, затрагивая множество точек; оно даже способно жить во многих других местах, не испытывая трудности из–за дистанции, как если бы это я не зависело больше от чувств, и, возможно, могло бы жить многообразно, здесь или там, в зависимости от того, на что направлен его луч… Это многообразное я.

Поэтому основное условие — находиться в этом маленьком ясном пространстве «позади», в этом растущем потоке: необходимо, чтобы среда была чистой, иначе все затуманивается, и больше совсем нет просвета, а есть только старая привычная мешанина. Но эта ясность — только базисное условие для нечто иного: надо очистить инструмент, прежде чем его использовать. И мы возвращаемся к нашему вопросу: что же это за взгляд, который «откопает» новое сознание, как бы извлечет его из земли?… Ибо это действительно вопрос «развуалирования»: новое сознание здесь, оно не за тридевять земель на каких–либо небесах или в космосе. Оно так близко, что мы не видим его, оно кажется таким пустяком, что мы проходим мимо него, как обезьяна, которая тысячи раз проходила по берегу реки, не замечая потока энергии, которая могла бы трансформировать ее мир.