На пути к Сверхчеловечеству

Он может и возглавить революцию или осуществить какое–то или осуществить какое–то восхождение, которое поразит воображение людей, если таким будет течение Истины в нем. Он непредсказуем, он неуловим как сама Истина, он забавляется, когда выглядит серьезным, и улыбается, когда занимается нищетой мира, ибо он прислушивается к невидимому зову и неустанно работает, чтобы Ритм потек по ранам земли. Он не творит чудес, которые сгорают во мгновение ока, как соломинка, оставляя землю в ее закоренелой темноте; он не жонглирует оккультными сидхи[40], которые на мгновение расстраивают законы материи, а затем позволяют ей снова впасть в ее старые привычки, рутинные и болезненные; ему не нужно ни обращать людей, ни проповедовать нациям, ибо он очень хорошо знает, что людей не обратить ни идеями, ни словами, ни сенсационными демонстрациями, но люди обращаются путем изменения внутренней плотности, что внезапно порождает маленькое дуновение легкости и солнца в ночи — он вдувает в мир другой закон, он открывает окошко другого солнца, он меняет плотность сердец через спокойное течение своего луча. Он не бьет, не сокрушает, не осуждает и не судит: он пытается высвободить ту же самую частицу истины, содержащуюся в каждом существе и в каждой вещи, в каждом событии, и обратить каждого его собственным солнцем. Его сила — это сила истины в истине, материи в материи, и его видение охватывает все, потому что он нашел маленькую точку внутри, которая содержит все точки и все существа и все места; в прохожем нищем, в этом облаке с розовым отливом, в этом минутном происшествии, в этом пустяке, который задел его дом или в этом растущем молодом побеге он видит всю землю и эти миллионы почек, растущих к себе подобной Истине, и точную позицию мира в случайном спотыкании или в самонаблюдении прохожего. Все является его полем действия: через самое незначительное он воздействует на целое; в самом незначительном он разгадывает все. На любом конце света он касается собственного тела.

Но работа не кончена. Эволюция не коснулась своего верха, она даже не вступила в солнечную Истину. Если бы работа должна была остановиться здесь, мы бы коснулись верха человека, произвели бы сверхчеловека, но не существо следующего века; наше расширенное сознание, наши непосредственные восприятия, наши утонченные чувства, наши жесты и наши точные движения, наши совершенные действия, наши верные мысли, наши правильные воли, наши неизменные радости основываются все еще на животном теле — теле стареющем, непрочном, разлагающемся в свой час, теле, которое каждое мгновение угрожает нашему светлому равновесию внезапным падением, тормозя работу нашего сознания истины совсем крошечной песчинкой — и что же это за истина, если она такая хрупкая? Истина есть или ее нет, она бессмертная, бесконечная, неуязвимая. Она легкая и светлая, нетленная, и ей невозможно помешать быть тем, чем она является, как манговое дерево не может помешать себе быть всем деревом со всеми своими цветами и с каждым своим золотым фруктом. Истина не остановится на этом урезанном исполнении, и она не успокоится, пока вся земля и все существа не предстанут в своем образе и подобии, поскольку, поистине, вся земля и все существа являются собственными семенами. Сверхчеловек тоже является «переходным существом», он подготавливает на земле другое существо, столь же отличающееся от человека, как мы отличаемся от обезьяны, и, может быть, даже больше, ибо человек все еще состоит из субстанции обезьяны, тогда как новое существо будет иметь другую субстанцию, светлую и легкую, как сама Истина. Он вырабатывает «супраментальное существо», объявленное Шри Ауробиндо, и его субстанция является темной лабораторией рискованного приключения.

Клетки нашего тела должны выдержать пламя Бессмертного.

Иначе дух в одиночестве достигнет своего источника

Оставив полуспасенный мир на его сомнительный удел.[41]