На пути к трону

— Когда я была молода, путешествовала с бродячим цирком. Показывала трюки с маленькими собачками, они так нравились детям! Всегда старательно запоминая лица зрителей на трибунах, я узнала мужчин — охотников за ведьмами. Они приходили раз, другой, третий… Удостоверившись, что я ведьма, произвели облаву в цирке, вот только меня там уже не оказалось. Память бесценна, Маримар. И да, я поняла, что полное имя нравится тебе больше. А ты заметил, Тавр? — Принц покачал головой. Он всегда звал меня «Мари», не обращая внимания на мою реакцию. — Мужчины не отличаются проницательностью. Именно поэтому они не могут в полной мере овладеть нашей магией, — пояснила Горана.

— Зато я хорош в травах, — гордо изрек принц.

Вспомнила о снадобье, которое забрала у Артура. Я напрочь забыла о нем в ожидании подходящего момента, чтобы показать жениху, но Тавр вечно лишал меня мыслей и планов одним своим поцелуем. Порывшись в карманах юбки, извлекла черный флакон из дорогого тончайшего стекла.

— Ты знаешь, что это? — протянула склянку принцу.

Тавр вытащил изящную пробку и поднес к носу.

— Жидкость пахнет точь-в-точь как та, что граф позаимствовал у отца. Где ты ее взяла?

Я кратко рассказала, опустив подробности, каким именно образом я забрала у Артура пузырек. По ухмылке Тавра поняла, что он догадался. Артур долго красовался с лиловым от синяков лицом, объясняя свой внешний вид падением с лошади на охоте.

Горана слушала настороженно, быстрым взглядом приказав девочкам покинуть комнату. Они неохотно ушли, недовольные тем, что взрослые опять обсуждают что-то без них.

— Я смог определить основные составляющие, — тем временем продолжал Тавр, — они вполне безобидны и представляют собой настойку из трав, способствующих хорошему самочувствию и крепкому сну. Но главный компонент остался для меня загадкой.

— Ты видела, что он делал с флаконом? — Горана не отрываясь смотрела на черный пузырек, будто в нем была спрятана ядовитая змея.

— Пил из него, привалившись к стене. И выглядел счастливым, как люди, употребляющие опиаты. — Благодаря любви Тавра к сладостям, которые по странному стечению обстоятельств наличествовали лишь в опиумной курильне, я насмотрелась на употребляющих различные наркотики.

Горана с нечеловеческой скоростью подлетела к принцу и выхватила пузырек. Капнула содержимое на язык, тут же сплюнула, словно в рот попал яд, и выругалась на неизвестном мне языке. Мы с принцем выжидающе уставились на женщину.

— Что там? — спросила я Горану, принявшуюся мерить комнату шагами.

Тавр терпеливо ждал, когда тетка расскажет нам о содержимом склянки.

— Жизнь, — произнесла ведьма. — Чужая жизнь, похищенная во время темного ритуала. — Тавр выглядел потрясенным, я же не могла понять, о чем она говорит. — Некоторых из представительниц нашего рода и впрямь стоило уничтожить. — Горана с ненавистью посмотрела на склянку, что вдруг стала выглядеть зловеще. — И я надеялась, что последних из них умертвил клан Ледяного ветра.

Я окончательно перестала понимать ее. Я-то думала, что все ведьмы — безобидные хранительницы древних знаний, пострадавшие от рук жестоких и жадных до власти магов стихий. Словно прочитав мои мысли, женщина сказала:

— Не все из нас следуют законам природы. Среди нас всегда существовали представительницы темных искусств, нарушавшие течение жизни и смерти, воскрешавшие мертвых и отбиравшие жизнь. То, что вы видите перед собой, — украденная жизнь мага-стихийника, сжиженная и преподнесенная как лекарство от всех болезней.

— Она может продлить жизнь другому?

— Это издевательство над природой может позволить использующему его жить почти вечно, к тому же оно усиливает способности мага, делая из пустышки настоящий талант. Более того, если провести ритуал правильно, можно забрать способности у одного мага и передать их другому.

Горана уставилась на Тавра, тот отвернулся.

— Вы хотите сказать, что каждый такой флакончик — чья-то жизнь? — Теперь я понимала, почему Горана смотрела на склянку со страхом и отвращением.

— Да. Из мага вытягивают его способности, а с ними уходит душа. Он остается жить, но жизнь эта подобна агонии. Воля, страсти, желания — все исчезает. Остается только оболочка, хотя и она не особенно долговечна. Из одного человека можно вытянуть достаточно сил, чтобы создать три-четыре подобных склянки, но разве это важно? Жизнь есть жизнь.

Действительно не важно. Человек не должен умирать насильственной смертью, чтобы жил другой. Метка на запястье горела огнем, словно богиня, в которую я не верила, разделяла мое негодование.

— Ты знаешь, как давно и часто твой отец пьет это?

— Примерно два месяца, он выпивает один флакон в неделю.

Возможно, уже четыре жизни оборвались потому, что император хотел жить вечно. И сколько еще умрут?

— Он был так болен, по моим расчетам, пламя его жизни уже должно было угаснуть, — задумчиво протянула Горана.