На пути «Тайфуна»

– Сегодня политрук научит нас строить большие утепленные шалаши.

Я заподозрил неладное и подозрительно уточнил:

– А потом?

– Ну, а потом бойцы проверят, насколько качественно они их соорудили.

– То есть как проверят, ночевать что ли в них будут?

– Разумеется, – удивленно пожал плечами бывший старшина, – надо же учиться всему заранее. Как говорил Суворов: «Тяжело в учении, легко в походе». Но сегодня у нас, можно сказать, праздник, потому что нам разрешили разводить костры. В непосредственной близости от фронта такой роскоши уже не будет.

Впрочем, роскошь оказалась относительной. Прежде чем развести огонь, сначала над кострищами следовало устроить маскировочные навесы. То есть надо было заготовить жерди, вкопать их в мерзлую землю, приделать перекрытия и закидать сверху еловыми ветками.

Как только бойцы отогрелись у костров, они начинали разбивать лагерь, планировку которого командиры обговорили заранее. В центре размещался мой штаб, а вокруг него располагались три взвода, к которым в снегу протоптали дорожки. Взводные и отделенные командиры, которых политрук уже обучал этому нехитрому искусству, принялись показывать солдатам порядок сооружения больших шалашей. Как мне объяснили, в прошлый раз шалашики строились маленькие, на одного-двух человек, а на этот раз предстояло сложить из еловых ветвей большие шатры, вмещающие целое отделение. В центре такого сооружения оставляли место для маленького костерка, обогревающего помещения.

Параллельно с постройкой ночлега бойцы готовили себе на кострах ужин, радуясь, что не придется довольствоваться сухпайком. Без горячей каши и чая в холодном лесу было бы совсем плохо. Тут всплыла еще одна проблема – поблизости не нашлось ни реки, ни озера, а маленькие ручейки уже успели промерзнуть насквозь. Пришлось растапливать в котелках снег, но полученная пресная, пахнущая дымом жидкость была довольно неприятна на вкус. Как оказалось, это тоже был урок, который политрук хотел преподнести бойцам и командирам. Он специально выбрал такое неподходящее место для ночевки. Впрочем, самые выносливые бойцы вырубили топорами лед из замерзшего ручья, не забыв поделиться им со своим любимым ротным.

Хотя почти все красноармейцы владели плотницким инструментом, но при сооружении лагеря не обошлось без несчастного случая. Один из бойцов поскользнулся на снегу, и топор вместо ветки угодил по ноге. Валенок смягчил удар, позволив неумехе отделаться разрубленным до кости большим пальцем, но пострадавшего следовало скорее увезти в санчасть. Упряжка давно уже уехала, и политрук спросил, есть ли добровольцы, готовые помочь своему товарищу. Естественно, желающие тут же нашлись. Они переложили раненого сослуживца на волокуши, сооруженные из лыж, и бодрым шагом направились в сторону села. Оставшиеся сопроводили ушедших завистливыми взглядами, но расстановка сил кардинально переменилась, когда политрук крикнул вслед бойцам, чтобы они успели возвратиться засветло.

Не знаю, как рота справилась с устройством лагеря в прошлый раз, но сегодня все было готово еще до сумерек. Все устали до невозможности, и команду отбой объявили раньше времени, как только стемнело. Признаться, к ночлегу в снежном лесу я отнесся с опаской. Когда-то в юности мне пришлось пережить холодную ночевку в горах. Возвращаясь с вершины, наша альпинистская группа попала в туман и заблудилась. Пришлось спуститься вниз, до тех мест, где росла трава и было относительно тепло. Страха я тогда не испытывал, а вот холодно было, и даже очень. Я вообще существо теплолюбивое. Этим летом у нас в Волгограде целый месяц стояла сорокаградусная жара, и никакого дискомфорта я при этом не чувствовал. А вот холод не люблю.

К счастью, мои опасения оказались напрасными, и уснуть мне удалось. Чистейший воздух, какой бывает только в еловом лесу, приятно потрескивающий костер, набитый желудок, теплая одежда – в общем, было все, что нужно для полноценного отдыха. Только под утро стало прохладно, и пришлось проснуться.

Дневальные уже разожгли приготовленные накануне дрова, и вскоре от котелков потянулся ароматный запах мясной каши. Политрук разрешил употребить для аппетита сто граммов, полагая, что после сытного завтрака и пробежки по утреннему морозцу спирт из нас быстро выветрится.

Из командирского шалаша был извлечен ящик с двумя десятками бутылок, которые Свиридов предусмотрительно прихватил вместе с остальными запасами. Пока ездовой вез сей драгоценный артефакт, он выслушал от бойцов массу советов и рекомендаций, что с ним делать. И вот теперь драгоценная жидкость, и не какой-то разбавленный спирт, а самая настоящая гостовская водка, была быстро распределена повзводно и поотделенно. На самом деле получилось чуть меньше ста граммов на человека, но ненамного, так как командирам решили не наливать.