На пути «Тайфуна» 4

Первым от нашего строя отделился Авдеев. Голубоглазый, круглолицый и чуть веснушчатый, он вполне походил на обычного финна или немца. Подсветив фонариком свое лицо, он подошел к часовому поближе, делая вид, что прибыл для проверки несения караульной службы. Вот сейчас будет окрик, и солдат сорвет с плеча винтовку… Нет, финн таки поверил, и даже слегка вытянулся перед союзным офицером по стойке смирно, хотя ночью этого делать не обязан. Впрочем, финских уставов для ознакомления нам не давали, и кто их знает, что там у них положено.

Уф, первый этап мы прошли успешно. Конечно, финны солдаты отличные, но одно дело – быть всегда настороже в прифронтовой зоне, и совсем другое, скучать далеко в тылу. Ну не засылали в Финляндию столько шпионов, сколько немцы забрасывали нам. Да и где это видимо, чтобы шпионы нагло ходили строем, да еще у самой столицы? К тому же никаких секретных складов и хранилищ с боеприпасами рядом с часовым нет. Только пирс, а за ним замерзшее море. Да и незнакомый офицер вел себя вполне корректно – за оружие не хватался и вплотную не приближался. Впрочем, не подходил к нему Павел по одной простой причине – убивать противников следовало одновременно, а мы еще не приблизились к дежурному офицеру. Поэтому Авдеев нарочито медленно снял перчатку, переложил ее в левую руку и достал блокнот, собираясь то ли записывать, то ли что-то зачитывать. Понятно, что с незнакомыми людьми часовой разговаривать не должен, но пока что он, заинтригованный, спокойно наблюдал за манипуляциями "лейтенанта" и притоптывал ногами, чтобы согреться.

Жестом приказав отставить пение, и остановив колонну у пирса, я прикинул, что против двоих противников будет вполне достаточно четырех человек, и тихонько позвал Стрелина с Беловым. Леонов шел со мной по умолчанию. Я успел заметить, как Авдеев продолжает делать вид, что прибыл для проверки несения караульной службы и теперь придирчиво все проверяет и отмечает нарушения, записывая в блокнот и проговаривая вслух по-немецки:

— Проволочные заграждения отсутствуют, укреплений на причале нет, выправка у часового неважная…

Свиридов, игравший роль германского унтера, благо он успел понахвататься немецких словечек, тоже подошел к часовому и протянул ему открытый портсигар.

Часовой, стоя на посту с бесстрастной физиономией, вопросов задавать не стал, благо дежурный офицер был неподалеку, и просто любопытно посматривал из-под капюшона. А вот офицер, в спешке даже не надевший шапку, просто горел желанием разобраться с непонятными пришельцами, и едва ли не бегом шагал к нам. Леонов, как главный лингвист подразделения, игравший основную роль в спектакле, спешил ему навстречу, размахивая настоящим стеком из китового уса, обтянутого черной кожей, а мы, трое необразованных, вышагивали за ним, чуть поотстав.

Подойдя к финну, и посветив себе на лицо фонариком, Леонов четко козырнул и представился:

— Обер-лейтенант Томас Хонка, Вермахт.

Алексей был само воплощение холодной вежливости, а я, в пику ему, играл роль безалаберного штабиста:

— Обер-лейтенант Генрих Лютце, Абвер – небрежно махнул я рукой, изображая вялое приветствие. В разведотделе нашей дивизии сочли, что незачем усложнять сущности, и вручили мне удостоверение контрразведчика, которое я сам же и добыл у языка, захваченного в новгородских лесах. Тот тип, правда, сбежал, но его документики у нас остались, и с переклеенной фотографией вполне могли пригодиться. Для серьезной проверки удостоверение, конечно, не предназначено, так я его никому и не отдам на проверку.

Финский офицер столь изумился появлению немецких офицеров, возглавивших финский отряд, что забыл представиться, и псевдо-Хонка, заметивший на рукавах шинели визави галуны старшего лейтенанта артиллерии, тактично напомнил:

— Лилуутнанти?

— Лилуутнанти Экман, — очнулся от созерцания наших физиономий финн, и слегка дыхнул перегаром. — Что он сказал дальше, я не понял, но очевидно спрашивал, почему дорогие союзники вместо того, чтобы воевать в Лапландии, приперлись в предместья Хельсинки, да еще без пропуска.

Леонов сбивчиво, с трудом складывая труднейшие финские слова, начал было объяснять, с какой важной целью прибыли мы на этот остров, но Экман перебил его, заявив, что говорит по-немецки.

— Гот сай данк! — с непритворным облегчением выдохнул Алексей и посмотрел на собеседника едва ли не с нежностью.

— О! — я тоже искренне обрадовался, и не собирлся скрывать своей радости. На знакомом ему языке Алексей сумеет применить свой дар красноречия, да и я смогу немного понять, о чем идет речь. Мало того, Леонов все-таки успел поставить мне правильное произношение нескольких немецких слов, и я мог бы вставлять в разговор короткие фразы, особенно, если собеседник и сам говорил по-немецки с трудом.