На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения

Мы, порою, рассуждаем слишком линейно и примитивно. Праведники дохристианской эпохи безусловно спасли свои души. Ведь тогда еще не было Христа, они в этом не виноваты. А вот теперь, когда Евангелие проповедано по всей земле, когда каждый имеет возможность принять Христа, без Христа спастись уже невозможно. А понимаем ли мы, о чем говорим? Мы, выросшие в православной стране, едва душа испытывает порыв к Богу, принимаем именно православие только потому что оно – рядом. А человек – выросший в исламской стране, где вся жизнь в мельчайших деталях строится на шариате? Он даже дышит по шариату. Да, конечно, этот человек слышал, что где-то рядом есть христиане, но что для него значит пойти к ним и стать одним из них? Это значит, отречься от своих родственников и стать для них предателем, отречься от своего народа, от многих поколений своих предков, отречься от своей культуры, от всех своих привычек, отречься фактически от самого себя, от своей личности, сформированной исламом. Возможно ли это? Да, возможно. Но это такой высокий подвиг веры, на который способен, может быть один человек из миллиона. Для обычного среднего человека это совершенно не посильно. А мы, обычные средние православные люди, отнюдь не совершившие ради православия такого подвига, высокомерно говорим мусульманам: "Ведь вы же имели возможность принять Христа. Вы сами не захотели. Вот и будете гореть в аду". Ну не бессовестно ли?

А представители диких африканских племен? Все они тоже будут гореть в аду только потому что в сотне миль от них жил христианский миссионер, и они имели возможность принять крещение? Вот если бы они жили две тысячи лет назад, когда миссионера не было, тогда некоторые африканские праведники могли бы спасти свои души, а теперь – фигушки. Халява кончилась.

Надо признать, что для нескольких миллиардов землян в наши дни возможность принять христианство является лишь формальной, фактически они этой возможности лишены, так же, как и люди, жившие до Христа. У иных эта вероятность может составлять лишь один шанс из тысячи. Неужели человеку гореть в аду, только потому, что он этим шансом не смог воспользоваться, хотя жил по закону совести? Наша православная совесть может принять такую версию? Если мы сделаем робкое предположение, что Христос предусмотрел для них некую возможность спасения души, не связанную с христианством? С самим-то Христом может быть и связанную, если эта возможность исходит от Него? Предположим, я сделал такое предположение. Надо ли меня на этом основании объявлять еретиком?

"Кому Церковь не Мать, тому и Бог не Отец". Я в этом твердо уверен. Я не сойду с этой точки зрения, потому что это было бы для меня полным мировоззренческим крахом. Но у меня возникают вопросы, связанные с радиусом действия этого утверждения. Оно явно в первую очередь касается еретиков и раскольников, которые покинули Церковь. Если в Церкви человек родился для духовной жизни, а потом покинул свою Мать, то неужели он думает, что Бог остался ему Отцом? Но если человек родился в Аравийской пустыне, ни когда не знал Церкви, но всегда искренне стремился к Богу, вам не кажется, что это другая история? Он ведь не враждует на Церковь, не предает ее, не отрицает. Он просто ее не знает. Ислам не учит любви, он учит покорности, а в сердце этого аравийца живет любовь. Разве это в нем не от Бога? Иной мусульманин почему-то чувствует и дышит, как христианин, явно научившись этому не у ислама. Он не принадлежит Церкви, но рискнете ли вы однозначно утверждать, что в его сердце нет Бога?

Меня пугают эти мои мысли. Не поддаюсь ли я соблазнам ложного гуманизма, пытался быть добрее Бога? Из этого соблазна выросло много ересей. Одни отрицают Ветхий Завет – на их вкус это слишком жестокая книжка, а Бог, дескать, не может быть таким жестоким. Другие говорят, что адские муки обязательно прекратятся, потому что иное противоречило бы милосердию. Третьи вообще считают, что ад – это такая метафора, а на самом деле после смерти всем будет хорошо. Нет, я не любитель распускать розовые слюни, я не берусь рассуждать о милосердии Божием, и уж тем более не склонен создавать какие-то свои теории. Но ограниченные, высокомерные фанатики, твердо уверенные в том, что ни кто кроме них спастись не может, это тоже не моя кампания.

Итак, спасутся ли иноверцы? Да откуда же я знаю?

Хорошие люди без Бога?

Вот живет человек без Бога. Не враждует на Бога, нет, и к верующим относится уважительно, но сам и мысли не допускает, что Бог может существовать. Он вообще добрый человек, всем старается помочь и удружить и ни каких больших грехов не совершает даже без угрозы адских мук. Но по-нашему получается, что он будет гореть в аду.