На путях к Богу живому

коммунизм, как воплощение правды, справедливости и смысла жизни… При этом у него была репрессирована мать и уничтожен отец, оба верующие коммунисты, передавшие ему свю веру. Он тоже прошел через войну и, как его сверстники, пережил там крушение одних представлений и начало формирования других… и, наконец,… дожил до краха сталинской легенды… и ощутил себя внутренне свободным, легализовав в своем сознании (возможно, как-то увызывая их с коммунизмом — не знаю) обыкновенные человеческие ценности».

В отличие от старших по возрасту (Анны Ахматовой или Б. Пастернака) или младшего (Иосифа Бродского), которые всегда знали цену режиму, при котором жили, и никогда не идеализировали советскую власть, Булат Окуджава был вполне советским человеком: именно поэтому его услышали миллионы, для кого он был во всех отношениях своим.

«Никакой борьбой с советской властью он не занимался. Но его счастливый дар помогает сохранить в душих людей то, без чего — исчезни это вдруг — любое освобождение и любая борьба потеряли бы всякий смысл», — так писал о нем Н. Коржавин. Счастливый дар, — вот поистине удачное выражение, когда говоришь об Окуджаве. Освобождение — не менее меткое слово! Своими песнями он действительно помог освободиться миллионам и миллионам людей от того плоского или двухмерного, примитивзного понимания жизни, что навязывалось нам всеми способами, через все средства массовой информации, через школу и детский сад и т. д.

Крестввшийся всего лишь за несколько дней до смерти, он был в течение всей своей жизни псалмопевцем. Ещё Афанасий Великий в IV в. говорил о том, что псалмы Давидовы — это своего рода зеркало души. Читая псалмы, узнаёшь в них самого себя, видишь свою собственную душу как в зеркале. То же самое можно смело сказать о песнях б. Окуджавы. Человек 60–70–хх гг. увидел в них самого

154

себя, свои собственные радости и сомнения, свои проблемы и свою боль. Увидел — и схватился за гитару, и стал повторять эти песни, носить их с собою в сердце. Ибо в них сказано было то, что жило в его сердце, советского студента или инженера, жило, но никак не вырывалось наружу, а, скорее, наоборот, загонялось внутрь и, более того, вытравлялось из сердца как нечто постыдное или, во всяком случае, не отвечающее тем задачам, что ставила перед народом его партия.

Верующих было и тогда много, но почти все они не знали и не подозревали даже, что чувство, жившее в их сердцах, было верой в Бога — Того, которого они сами отправили на свалку истории. Не подозревал об этом и Б. Окуджава, хотя в своих стихах и в своих песнях он говорил как раз об этом, а не о каком-то другом чувстве. Обо всем, что живет в глубинах нашего сердца, о том, oтчeгo oнo бьётcя и бoлит…

к содержанию

Сканирование И. Т.

при копировании ссылка на этот сайт  - обязательна

Также можно слушать беседу о. Георгия на радио 16 июня 1997. О Льве Копелеве и Булате Окуджаве

Лев Зиновьевич Копелев (9 апреля 1912, Киев — 18 июня 1997, Кёльн) — критик, литературовед (германист), диссидент и правозащитник.

Родился в Киеве. В 1926 его семья переехала в Харьков. Обучаясь в Харьковском университете, написал свои первые статьи на русском и украинском языках, некоторые из них были опубликованы в газете «Комсомольская правда».

По воззрениям был идеалистом–коммунистом. Впервые был арестован в марте 1929 за сочувствие к бухаринско–троцкистской оппозиции и провёл 10 дней в тюрьме.

Позднее работал редактором радионовостей на локомотивном заводе. В 1932, будучи корреспондентом, своими глазами наблюдал работу НКВД по ликвидации кулачества — эти наблюдения легли в основу книги его мемуаров «И сотворил себе кумира».

Окончил Московский институт иностранных языков в 1935 (факультет немецкого языка). С 1938 преподавал в Московском институте философии, литературы и истории.

В 1941 записался добровольцем в Красную армию. Благодаря своему знанию немецкого языка служил пропагандистом и переводчиком. Когда в 1945 Советская армия вошла в Восточную Пруссию, он был арестован за резко критические отзывы о насилии над германским гражданским населением. Приговорён к 10 годам заключения за пропаганду «буржуазного гуманизма» и за «сочувствие к противнику». В «шарашке» Марфино встретился с Александром Солженицыным, стал прототипом Рубина в его книге «В круге первом».

Освобождён в 1954, реабилитирован в 1956. Всё ещё сохраняя оптимизм, он восстановился в КПСС. В 1957—1969 преподавал в Московском институте полиграфии и Институте истории искусств.

С 1966 активно участвует в правозащитном движении. В 1968 исключён из КПСС и Союза писателей за подписание протестных писем против преследования диссидентов, а также за критику советского вторжения в Чехословакию. Начал распространять свои книги через самиздат. В 1977 ему было запрещено преподавать и публиковаться.