Александру I не удалось христианизировать общественное мнение ни в Европе, ни в России. С одной стороны, победа над Францией и вызванный ею бурный патриотический подъем явно не способствовали распространению идей пацифизма. С другой стороны, личность самого Александра, несмотря на всю его популярность тех лет, оставляла почву для сомнения в искренности его христианских устремлений.
За пять лет, отделяющих подписание акта Священного союза от начала европейских революций, идея мира так и не была ассимилирована русской культурой. С войной слишком прочно в этот период были связаны идеи свободы, чести и славы. Идею мира еще только предстояло осмыслить. Однако европейская политика складывалась таким образом, что мир все больше и больше воспринимался как остановка в общественном и национальном развитии. Меняется соотношение войны и революции. Если антинаполеоновские войны мыслились как борьба против революционной Франции, а сам Наполеон воспринимался как порождение революции, то в условиях мирной Европы разбуженное этими войнами национальное самосознание трансформировало идеи международной войны в войну внутреннюю против своего правительства. Это привело к началу военных революций в Европе и, как следствие, к замыслу аналогичной революции в России. Начавшееся в 1821 г. греческое восстание вновь актуализировало идею внешней войны как освобождения. Общественное ожидание того, что Россия начнет войну против Турции за свободу греков, отразилось в целом ряде произведений с военной тематикой. Пушкин в 1821 г. пишет стихотворение «Война», где собственно греческая тема отсутствует, однако прославляется война как губительная, но в то же время бодрящая душу страсть, исполненная высокой поэзии.
Почти одновременно с написанием этого стихотворения поэт делает заметки «О вечном мире», в которых излагает размышления Руссо над миротворческими идеями аббата де Сен-Пьера. Такое соединение столь противоречивых идей, прославляющих войну и отрицающих ее, нуждается в пояснении. Дело в том, что проблема вечного мира в руссоистском варианте не только не исключала, но подразумевала насилие: «Это может быть достигнуто лишь средствами жестокими и ужасными для человечества» [Пушкин, 1949, с. 749]. Пушкин считал, что революции, начавшиеся на юге Европы, а также греческое восстание против турецкого султана и есть те «ужасные средства», которые покончат со старым порядком, и на его обломках можно будет создать новое европейское сообщество, на новых принципах.
Не отрицая идею военной революции как таковую, Пушкин вместе с тем внимательно присматривался к тем людям, которые намереваются ее осуществить. Особое беспокойство у него вызывал М.Ф. Орлов. Именно с ним Пушкин спорит с позиций вечного мира, видимо зная, что Орлов в это время готовит свою дивизию к вооруженному восстанию. Военные революции чреваты рецидивом бонапартизма, который неизбежно приведет не к вечному миру, а к новому витку насилия. Другим идеологом военной революции, вызывавшим столь же недоверчивое отношение Пушкина, был Пестель, по замыслу которого военная революция должна была в перспективе вылиться в установление диктатуры в России и в революционную войну в Европе.
Пушкинская идея вечного мира противостояла не войне как таковой, а тому порядку, который был установлен в Европе Священным союзом. Мир, о котором говорит Пушкин, и мир, о котором шла речь в акте Священного союза, – понятия совершенно различные. Для Александра I мир – это отсутствие революций и войн; для Пушкина – определенным образом устроенный общеевропейский порядок, гарантируемый не армиями, а конституциями. Таким образом, мир ассоциируется с конституцией, а война мыслится как путь к ее установлению. Отрицая миротворческие идеи Александра I 1813–1815 гг., Пушкин фактически воспроизводит их в иной идеологической модификации. Если в Священном союзе либералы усматривали «сговор государей против народов» (Д. Прадт), то Пушкин вслед за Руссо ведет речь о договоре народов против монархов.
Ситуация коренным образом изменилась в 1823 г., когда Священный союз одержал самую крупную за свою историю победу. Революционное движение во всей Европе было подавлено. Это вызвало глубокий идейный кризис в общественном сознании. Одним из его проявлений было очередное переосмысление проблем войны и мира.
У Пушкина мир связывается уже не с конституционной свободой, а с реакцией. В 1824 г. он пишет два стихотворения (оба остались незавершенными): «Недвижный страж дремал на царственном пороге…» и «Зачем ты послан был и кто тебя послал?». В первом стихотворении мир отчетливо ассоциируется с неволей и позором. Что касается войны, то ее проблематика лишь намечена в образе Наполеона. Она находится в центре второго отрывка. Здесь война, с одной стороны, связывается с темой революционного насилия, а с другой – с неволей: