На «Ра» через Атлантику

Вернулась фестивальная атмосфера, и Тур снова с чистой душой расписывался поперек сувенирного снимка: «У меня лучший в мире экипаж!»

Видимо, сумма психофизиологических свойств еще не исчерпывает сути человека.

Не арифметикой тут пахнет — алгеброй.

Слабый становится сильным, робкий — отважным, обидчивый — великодушным, если ими движет единая достойная цель.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

^{«Маньяна!» — Укрепляем брезент. — Противовес из мачты?! — Как поднимали корму на «Ра-1». — Веревки-веревочки. — Вечера на завалинке. — Мы все интересные люди! — Коротышка Кнют. — «Белла, чао, чао, чао!» — Закон Архимеда и друзья «Ра». — Пятеро мужичков с Титикаки. — «У меня есть хорошая идея». — Чистим трюм. — Жорж сплоховал. — Вариант «каркади». — Какой противовес? Волнорез! — Человек за бортом. — Длинная цитата из «Кон-Тики». — Абдулле повезло. — Норман крутит головой. — Ждем шторма. — Изменился питьевой режим. — Папирус пахнет не тем. — Наш зоопарк. — Все о Сафи. — Куда на «Ра» уходит время. — Ветер и волны. — Минус два кувшина. — Минус еще два кувшина. — Минус еще полкувшина. — За кормой полпути. — Праздник, на котором сначала окончательно ссорятся, а потом окончательно мирятся.}

Корабль шатает, и писать довольно трудно, ветер веселый, изрядно выгоревший уже наш парус туго надут.

На носу дремлет флегматичный Синдбад. Жорж только что накормил его, напоил, приговаривая:

— До чего ты дурень, Синдбад! Вот прошлогодний был (вздох) — это да!

Дремлет Синдбад. И Сафи прикорнула в своем подвесном бамбуковом домике. И Жорж спит, и Сантьяго, и Карло. Время такое — послеобеденное.

Сегодня сделано 63 мили, совсем неплохо, и вообще все неплохо, только холодновато, а ночью и по утрам еще и влажно, выбираться из мешка совершенно не хочется. Рубашка и джинсы налезают с трудом и не вызывают приятных ощущений. Попросить, что ли, Нормана изменить чуть-чуть курс и пойти южнее?

Он хихикнет в ответ:

— Маньяна!

Маньяна, с легкой руки Сантьяго, сейчас любимое наше слово. Бифштекс съесть — маньяна, с девочкой пройтись — маньяна, обсохнуть — маньяна. Маньяна по-испански — завтра, но с оттенком нашего «после дождичка в четверг». Сантьяго советовал: «Попадешь в Мексику — говори всюду «маньяна», и тебе будет хорошо».

— Юрий, как насчет того, чтобы повозиться с брезентом?

— Маньяна…

Маньяна не маньяна, а нужно идти. Карло и Жорж, бодрые после сна, потащили на корму бывший запасной парус. Он теперь располосован, и мы укрепляем его по правому борту вдоль хижины, строим баррикаду от волн, потому что заливает и захлестывает нас по-прежнему основательно.

Опять же подчеркиваю, не сами волны опасны, им нас не перевернуть, не потопить, они приходят и уходят, — опасно их соприкосновение с папирусом. Папирус для них ловушка, копилка — что впиталось, то уже навсегда, «Ра» не выжмешь, как губку, не выкрутишь, как мокрую тряпку.

Теперь волны, перехлестывая через борт, не идут вниз, под хижину, а отражаются от нашей баррикады и скатываются назад, в океан. Мера определенно эффективная, надо возвести заслон и с кормы, и с носа — отгородиться от океана везде, где можно.

Делается это так. Сперва прикидываются размеры требуемого полотнища, потом брезент расправляется на крыше хижины и разрезается. По краю полосы проткнуты дырки для веревок, с другого края вшиты бамбучины, затем, полусидя, полувися, по уши в воде, завязываем, подсовываем, натягиваем, — час, второй, — продрогли, вымотались, зато стенка — как барабан.

Мы прикинули, что до рандеву с яхтой, которая скоро выйдет для киносъемок нам навстречу, остается дней двадцать пять. Безусловно, двадцать пять дней продержимся. А дальше что? Дальше скорей всего будет так: большинство из нас переберется в яхту, а человека два закончат путешествие на «Ра». Как бы в этом году ни мешали акулы, бросать «Ра-2» нельзя — тем более, что и корабль неизмеримо исправнее, чем «Ра-1»; вдвоем, без груза, без мачты, без капитанского мостика на нем еще плыть да плыть.

Все у нас в порядке, и такелаж, и корпус, и весла, ничего не сломалось ни разу, — только вот погружаемся мы. Тяжелеем. Тонем.