На расстоянии

Медленным шагом он подошел к нужной двери и его ноги снова приросли к полу. Только теперь побелевший асфальт сменила бежевая плитка. Засунув руки в карманы пальто он вспомнил, как медсестра провожающая его до второго этажа настоятельно рекомендовала снять пальто и оставить в гардеробе. Но Клим смог уговорить её, и остаться в нём. Ему казалось, что так он чувствует себя более защищенным, словно это обычное, черное пальто даёт возможность не забывать о том, что он посетитель, а не пациент. Что его мир не заключен в этих стенах, которые за многие годы он изучил досконально: каждый скол, каждую мелкую трещинку на постельном оттенке плитки. Верхняя одежда, как гарантия того, что он может покинуть это место, когда захочет…

Нерешительность, которая одолевала его сейчас, находила на него всякий раз, когда он смотрел на белую, пластиковую дверь с номером одиннадцать. То, что происходило с ним на улице, — было лишь слабым подобием страха и неконтролируемой тревоги, которые одолевали его в данную минуту.

Понимая, что он слишком долго не двигается с места, он поднял глаза к потолку — встретившись с камерой, обращенной прямо на него. И то, что человек сидящий за монитором, который сейчас, возможно, наблюдает за ним решит, что он ведет себя странно — сподвигло его схватиться за холодную дверную ручку. Практически без шумно нырнув в палату, он так же тихо прикрыл за собой дверь.

Не смотря на то, что окна были на половину прикрыты шторами, он сразу нашел её — слегка сгорбившись, сидящую на краю кровати к нему спиной.

— Пришел мой Слава… — тишину разбавил тихий, с толикой радости голос. Клим тяжело сглотнул, а в карманах — ладони непроизвольно сжались в кулаки.

— Это Клим… мам, — хрипло отозвался он не решаясь подойти к ней.

— Сынок, — с тяжелым вздохом, чуть громче произнесла она не оборачиваясь. — Я думала, что это папа пришел… у вас такая схожая энергетика. Ты давно не навещал меня… — она опустила голову и последние слова парень едва расслышал.

— Прости, времени не было… я сейчас работаю.

— Правда? — оживилась женщина. — Где?

— В ночном клубе… барменом. — он сказал правду, понимая, что это расстроит её и возможно, даже разочарует. Ему стало слишком отвратительно нагло врать ей в глаза. Каждый раз, скармливая ей очередную порцию лжи он ощущал себя куском дерьма, который только и может, что придумывать истории о своей жизни, где всё просто великолепно: и в учебе преуспел, и в друзьях не знает нужды, а с отцом отношения наконец наладились, и они стали по-настоящему близки. Нет, Клима вполне устраивала его жизнь: отчисление из университета — для него не беда; каждодневные стычки с отцом и взаимная неприязнь, которая увеличивалась после каждой ссоры — его особо не волновала. Ему нравился его образ жизни, который давал возможность ощущать себя свободным, беззаботным, живым… Он жадно поглощал каждое мгновение, старался сохранить в памяти каждую минуту, которая приносила ему радость. Но то, что радовало его — приносило боль маме. Несмотря на всё, что с ними произошло, и о чем она вероятно забыла, а он никогда не сможет стереть из своей памяти — она переживала за него, отчаянно просила его добиться высот в этой слишком быстротечной жизни, и больше всего на свете он боялся разочаровать её.

— Клубе? — удивленно переспросила она.

— Да, так вышло…

— А как же учеба? Ты скоро должен был получить диплом, ты обещал, что покажешь мне его! — воскликнула она, и Клим мгновенно ощутил напряжение в теле. Он и боялся, и отчаянно желал хоть немного поговорить с ней, он нуждался в её поддержке, но решение признаться обо всех своих делах могло вызвать с её стороны непредсказуемую реакцию, и в дальнейшем им пришлось бы снова встречаться в присутствии доктора, — он должен был это учесть. Непростительная ошибка с его стороны.

— Я не надолго взял академический отпуск. — прозвучала сотая фраза состоящая из одной лжи, но укол совести он не почувствовал, ибо её психическая стабильность была в данный момент для него важнее.

— Но зачем? Отец не даёт тебе денег? И почему ты стоишь в дверях?! Ты же знаешь как я не люблю, когда позади меня стоят. — протараторила она с легкой раздражительностью.

Клим тут же сделал несколько шагов, остановившись около кровати, он аккуратно взял стул у письменного стола и не спеша обогнув кровать, сел сбоку от неё. На него тут же нацелились темные глаза, которые выражали такие не понятные для него эмоции: то ли тусклая радость вперемешку с эмоциональным возбуждением, то ли злоба которую она пыталась скрыть. Изогнутый нос, как у него самого и её безумный взгляд, хоть и сама она выглядела довольно спокойной и даже умиротворенной — привели его в замешательство. Он подумал о том, что его визит снова приведет к эпизодам, из-за которых они не смогут какое-то время видеться. И это понимание причиняло ему дикую боль, ибо он не понимал, как собственный сын может расшатать её эмоциальное состояние. Она же должна радоваться? Ведь, так?