На расстоянии любви

— Конечно, ему не понравится! — подтвердила Соня. — Твою свободу ограничивали? В ночное время не бегал, рыбу на водоворотах не ловил? В соседнюю деревню не сматывался? Трофим, вспомни себя!

Соня говорила, а перед ним проносились картинки беспечного детства и юности. Счастливое время! И почти везде с ним была она. Куда же без нее?

И все же она его не переубедила.

— Соня, спорить мы не будем. Сделай так, как я прошу.

Она было возразила, но потом махнула рукой:

— Плохо начинаешь знакомство! Пашка не поймет, почему его держат под замком.

— Соня, я не держу вовсе. Я хочу чаще видеть его. Чтобы чаще слышал мой голос. Что здесь особенного?

Потом они пошли к его матери. Дорогой Соня злилась, как мышь на крупу. Но менять решение Трофим не собирался. Она долгое время все решала сама, но теперь это будет делать он, потому что он — глава семьи. Гордо звучит! И ему это нравится.

— Соня, надеюсь, ты не собираешься у моей мамы вести себя так же?

Она обернулась и буркнула:

— Не волнуйся. Когда я забывала о ней?

— Не злись… — он дотянулся ладонью до ее плеч, нагретых солнцем, сжал их и прикоснулся губами: — Ты привыкла, что я мягкий и поддающийся твоему влиянию. Но я могу быть и другим, потому что в семье должен решать только один человек — мужчина!

— Давно ты им стал, мужчиной в семье? Без году неделя!

— Привыкайте!

Трофим потянулся к ней, но получил отшлеп крапивой.

— За что? — прошипел он.

— Привыкай! — посоветовала Соня, весело припуская от него бегом.

ГЛАВА 27 Отступить — не проиграть

Соня обещание выполнила и с Пашкой поговорила. Теперь тот ночевал только дома, но видел его Трофим так же редко: рано утром сын убегал на улицу, а если был дома, прятался на чердаке или в сарае. Еще больше любил залезать на дерево повыше, чтобы Трофим к нему не приставал.

— Я спилю яблоню к черту! — пригрозил он сыну, когда тот в очередной раз едва не свалился вниз.

— Мама, ты говорила, он хороший, а он злой! — кричал Пашка с веток. — Он хочет спилить мое любимое дерево! Пусть он уезжает! Пусть! Пусть…

И Пашка захлебнулся в плаче. Трофим плюнул в сердцах и ушел в дом работать над заказом толстяка Никодимова. В окно он видел, как сын тайком слез с дерева и чуть ли не по-пластунски стал пробираться к калитке. Сколько еще он будет трепать им с Соней нервы? Месяц… Месяц — и никаких подвижек в общении. Того хуже: мальчишка перешел к открытому сопротивлению. Однажды Трофим нашел свою машину со спущенными шинами. Сомневаться не приходилось — Пашкина работа.

— Мне что, выпороть его? — рассуждал он ночью, не в силах заснуть сам и растолкав Соню.

— Ты сначала поймай его, — зевала она.

Трофим раздраженно дотянулся до пачки сигарет, достал одну и закурил.

— Складывается ощущение, что тебя вся эта ситуация забавляет!

— Неправильное у тебя ощущение, — Соня отняла сигарету, затушила и выбросила в открытое окно: — Спи! У меня завтра больные с утра валом повалят. После дождя много простывших.

— Я тоже приду! — пообещал он. — Мне пришлось идти на встречу с подрядчиком пешком. Я тоже вымок и, кажется, простудился. Вот…

И он чихнул.

— Дома тебя вылечу, — сонно пробормотала Соня, приваливаясь лбом к его горячему плечу. — Впрочем, у тебя может быть температура.

Она принесла градусник, сунула ему под мышку и стала ждать. За поцелуями время летело быстрее.

— И что там?

— Тридцать восемь почти…

— Скажи спасибо своему сыну!

— Это и твой сын, между прочим.

— Своего я бы давно выпорол!

На самом деле Трофим понимал, что никогда такого не сделал бы — рука не поднялась бы.

На Пашку активно пытались повлиять обе бабушки и дед — и все было совершенно бесполезно. Его сын был уверен, что большего зла, чем приезд отца, быть не может.

— Почему он так со мной? — Трофим прижал к себе Соню. — Что я ему сделал плохого?

— Не ты. Я же уже объяснила. Он до сих пор не забыл историю, когда за его другом приехал отец. Тоже, вот, появился в один день и забрал мальчишку. Тот так кричал… Мы всей деревней пытались отбить его, да где там!.. Раскидали нас по сторонам. Мальчишку увезли. Мать поехала за ним и пропала, говорят, на вокзале видели — милостыню просила. Пашка тогда заболел — три дня температурил. Мы его и водой холодной обливали, и лед в пакетах прикладывали, и уксусом обтирали — нервная горячка!

— Но я не тот человек! Я не собираюсь никуда забирать его от тебя. Если мы поедем, то только вместе!

— Я объясняла ему, и дед говорил, и бабушки — никого не слушает! Дай ему время, Трофим.

— Сколько еще? — разозлился он.

Соня тоже вспыхнула, стукнув кулаком ему в бок.

— Столько, сколько будет нужно! Кто во всем виноват?

— А ты белая и пушистая?

— В любом случае, моя вина куда меньше твоей! Ты уехал и даже не видел его ни разу. А теперь приезжаешь — здрасьте, я ваш папа! Как он должен к тебе относиться? И сейчас стараешься подавить его, командуешь, делаешь все не так.

Трофим отвернулся к стене и сердито засопел.

— Тебе доставляет оргазмическое удовольствие сравнивать меня с землей!

После паузы Соня рассмеялась.

— Ну нет, такое удовольствие мне доставляешь только ты!