На расстоянии поцелуя (СИ)

Я приветливо улыбаюсь и веду этих гадских альфачей к своей тачке. При виде её Умид издаёт восхищённый свист.

— Ну и ну, вот это красотка. А у тебя есть стиль.

Я смотрю на него через плечо взглядом «а ты сомневался?», а затем перевожу глаза на Амина, явно весьма недовольного. Только вот чем?

— Куда едем? — спрашиваю невинно, делая круглые глазки. Господи, просто скажи, что мы завезем твоего младшенького куда-нибудь в отель, а сами поедем ко мне. Скажи-скажи-скажи-скажи!

Амин было открывает рот, чтобы ответить, но Умид почти врывается между нами, кладя брату локоть на плечо. Может себе позволить. С таким-то ростом. И улыбается широко белыми зубами. Словно сейчас сожрёт.

— Я остановлюсь там же, где и ты, брат. — И смотрит на меня, засранец.

Я делаю усилие, чтобы не прищуриться. Что-то здесь неладно. Проверяет он нас с Амином что ли? Или только меня? Достаточно ли я хорош для наследника их семьи или типа того? Так ведь сами, небось, список для свиданий вслепую выбирали, знают, кто я, и что, и как…

Амин вздыхает обречённо, и я понимаю, что он и сам не особо рад присутствию братца. Он вытаскивает из кармана пиджака визитку и протягивает Умиду, элегантно зажав её между средним и указательным пальцами на манер сигареты. Я смотрю на его пальцы во все глаза. Они довольно тонкие… и сами руки небольшие. Интересно, он смог бы мне…

— Вот, я записал тебе адрес. — Амин засовывает визитку в карман брата. — Встретимся там.

Я позволяю себе лишь немного приподнять уголок губ, но внутри, боги… я ликую. Внутри я улыбаюсь во весь рот и злорадно хохочу, потому что малолетний (и неважно, что Умид меня старше!) надзиратель, явно задумавший мешать моему продвижению по постельной лестнице, отшит, и теперь я как минимум останусь со своим альфой наедине. А как максимум… что ж, кто мешает мне попытать счастья. Всё же ни один альфа не устоит, если окажется тет-а-тет с омегой, серьёзно настроенным на… близкое общение. А если и устоит, то, думаю, можно гулять в монастырь или соглашаться на свадьбу: эта скала непробиваема.

Я мило прощаюсь с расстроенным Умидом и зловеще улыбаюсь, на автомате шагая к водительскому месту.

Уже в салоне Амин выводит меня из моих влажных мечт прикосновением своих прохладных пальцев к моей руке, лежащей на руле.

— Эй, Эмиль, — улыбается он, и я таю от этого тихого голоса, этого мягкого акцента. Смотрю в тёмные зелёные глаза, окружённые пушистыми ресницами, и улыбаюсь счастливо. А может быть, не стоит? Может быть, нужно проявить уважение к его заморочкам по поводу секса?

Закусываю губу в раздумье и переплетаю наши пальцы.

— Что это было? — смеюсь мягко.

Он подносит мою ладонь к своим губам, и — у меня на мгновение перехватывает дыхание — нежно целует, прикрывая эти шикарные глаза этими шикарными ресницами. Прекрасный заморский шах.

— Прости за это, — говорит и улыбается так нежно, что я бы набросился на него прямо здесь, если бы не чувствовал себя подтаявшей мороженкой. — Папа узнал, что я еду сюда и просил показать Умиду, как вести дела.

— Но ты же не собираешься делать дела?

Амин прислоняет мою ладонь тыльной стороной к своему лицу и улыбается так очаровательно и мило, что я, кажется, краснею.

Мы здесь одни. В этой машине с тонированными стёклами и мягкими сидениями из эко-кожи. И Амин живой, тридэшный, красивый, гораздо красивее, чем на фото, и прикасается ко мне, целует руки, улыбается не на камеру, а лично мне.

— Не собираюсь, — говорит он, всё также мягко улыбаясь и пристально глядя в мои глаза. Коварный соблазнитель. — Я так рад наконец увидеть тебя, Эмиль.

Я неосознанно приоткрываю губы, смотря на него, такого смуглого, с однодневной щетиной на щеках, такого открытого мне, и думаю, что никогда не пойду против его воли. Никогда. Совсем. Не буду ни к чему принуждать и ни на чём настаивать, потому что Амин слишком хорош, чтобы ломать его под себя. Поэтому я спрашиваю.

— Можно я тебя поцелую?

Амин усмехается, мол, «это я здесь альфа», и притягивает меня ближе, нежно прихватив за подбородок.

Когда это наконец случается, я взрываюсь красно-малиново-розовым фейерверком. Я судорожно цепляюсь за лацканы его пиджака, я тихо выстанываю в чужой рот, я выгибаюсь в пояснице, как требует первобытный инстинкт: подчиниться своему альфе, отдать себя в его руки, потеряться в ощущениях и наслаждаться ими.

Метка на плече пульсирует так сладко и одновременно сильно, что крепкий язык, медленно вылизывающий меня внутри, вызывает дрожь волну за волной, перекликаясь с ней и отзываясь во всём теле.

Я плавлюсь, страдая от неудовлетворённости. Я готов выть от того, как это тяжело.

У него такие мягкие губы. Мягкие губы и уверенный, настойчивый язык, с которым можно переплетаться в чудесном танце, можно давить, проскальзывая в чужой рот и трахая его со всевозможной страстью, а можно отступить, подчиниться и дать мучительно-медленно сношать уже свой рот.

По крайней мере, мне нравится думать так. Мне нравится, что этот поцелуй похож на секс, которого нам обоим так не хватает. Мне нравится, что…