На расстоянии поцелуя (СИ)

— Сначала тут, — крикнул я в ответ. Идти сразу в випку не хотелось, хотелось поотжигать немного с другими безумцами, а потом уже идти в более тихое место и бухать узкой компанией.

Мы втроём закинулись по шоту и я, галантно взяв Минса за руку, повёл друга танцевать. Н-да, мы, конечно, больше просто прикалываемся, но, во-первых, в каждой шутке есть доля шутки, а во-вторых, понятно теперь, почему все на нас косятся, почти как на парочку. Не будь в нашем поле близкого общения Башки и Гордея, точно бы уже поженили.

Мы выходим на полный народу танцпол. Музыка бьёт по ушам, в воздухе разлит какой-то пар, пахнущий сладким попкорном, весенними цветами и ещё бог знает чем, Минс смотрит мне глаза в глаза и, кажется, мы пьяны одним уже только запахом, одной только атмосферой. Глаза у Минса синие, я знаю это, но в темноте они кажутся сиреневыми, почти чёрными. Я приобнимаю его за талию, улыбаясь, наверное, слегка безумно, и Минс смотрит так, как смотрит только в особые моменты.

Мы двигаемся в одном ритме, иногда сталкиваясь с чужими телами, почти соприкасаясь носами, улыбаемся, касаясь друг друга.

Когда наваждение отходит на второй план, мы возвращаемся к Гордею, к которому уже присоединился Башик с красивым мужчиной в пижонском пиджаке. Мужчина чуть старше нас, и я делаю вывод, что это его дядя.

Дядя Башика стреляет в нас с Минсом глазами (видимо оценил наше взаимодействие), и отходит от племянника, предоставляя его нам.

«Желание пометить тебя было сильнее, чем поцеловать, — прочитал я ответ Амина, сидя в випке и задумчиво выдыхая кальянный дым, пока ребята были увлечены каким-то пьяным спором. — Потому что с меткой ты не позволишь себя целовать никому, кроме меня».

Я перечитывал это сообщение уже в десятый или пятидесятый раз, и радовался, что надел джинсы, а не лёгкие брюки. Отвратительно-собственническое и даже в какой-то мере сексистское, это сообщение, помимо возмущения, вызывало острое желание и даже трепет.

«Как метка помешает мне целовать другого?» — написал я наконец.

Амин ответил через пару минут: «Тебе ответить вырезкой из научной статьи или хочешь послушать, как ты выражаешься, надменное альфье бурчание?»

Я на мгновение завис.

«Хочу твое надменное альфье бурчание».

Когда телефон зазвонил, я вздрогнул, радуясь, что про меня все забыли, шмыгнул в уборную, заперся в большой красивой кабинке, и принял звонок.

— Привет, — шепнул я.

— Привет, Эмиль. — Его голос дрожью скользнул по ушам, шее, позвоночнику. Метка приятно запульсировала, словно приветствуя своего хозяина.

— Как твои дела? — спросил я чуть хрипло.

— Вчера утрясли моменты о поставках. — Он сделал паузу. — Так что я приеду ещё, через месяц-два, как и планировал.

Он приедет ещё! Я постарался унять разбушевавшееся сердце.

— Надолго? — спросил я.

— Пока не знаю. А как бы ты хотел?

Раком, в позе наездника, у стены…

— Как в прошлый раз, — признался я, хоть и понимал, что спрашивает он о продолжительности визита в мою страну. — Только с продолжением.

— Хм, — только выдал Амин.

— Что?

— Ты такой быстрый.

— Я мужчина.

— Ты омега.

Я нахмурился и замолчал, и лишь пульсация в метке, что превращала моё тело в желе, а член в камень, не давала мне сказать ему что-нибудь грубое.

— Я бы сказал, что это ты быстрый. У нас метку обычно ставят после определённого времени, проведённого в отношениях.

— У нас тоже, — ответил Амин. — Просто… — Он вздохнул и сделал паузу. — Я не буду извиняться за метку, — сказал он пристыженным тоном. — Ты мне понравился, и я видел, что это взаимно. Твоя реакция… — Он снова запнулся, а я вспомнил, как едва ли не кипятком писался от его прикосновений, а когда он вонзил в меня свои клыки, и вовсе позорно кончил в штанишки.

— Тише, не переживай ты так, — я мягко осадил его. — Я же чуть сам на твои клыки не напоролся. У меня впервые такое.

— У меня тоже.

Мы немного помолчали.

— Амин.

— Да, Эмиль?

— Если через месяц я не окажусь у тебя на узле…

— О боже, Эмиль! — Я прямо таки услышал испуг и возмущение в его голосе.

— Тихо ты, — прервал я его. — Если, через месяц ты не засунешь в меня узел, я прилечу и сяду на него сам.

На пару мгновений повисло тягостное молчание, пока Амин наконец не справился с собой.

— Кажется, отец мало тебя порол в детстве, — сказал он полушутя. Именно «полу», потому что серьёзности в его голосе я ощущал достаточно!

— Папа ни разу не поднял на меня руку, — сказал я с нежностью. — Но ты можешь меня выпороть, если захочешь. — Стоило, конечно, остановиться ещё на «узле», иначе у этого скромника мог случиться инфаркт члена, но меня немного несло от возбуждения и выпитого алкоголя.

— Так и сделаю, — ответил Амин тихо, а я прикусил губу, чтобы не застонать. Даже если этот чудик реально решит выпороть меня в воспитательных целях, то я всё равно буду воспринимать это, как эротическое наказание. — Эмиль?

— Да?

— Ты пьян? — Догадался все-таки.

— Немного, — признался я.

— Ты планируешь ехать домой?

— Сейчас или вообще?

— Эмиль.