На расстоянии звездопада

Когда под конец истории на экране появился Сашка, и на белом глазу начал рассказывать, что в их отношениях наступил полный штиль, и как женщина она его не устраивает, Ульяна испытала настоящий шок. Ее рука уже потянулась к телефону. Еще пара минут, и она набрала бы его номер и велела навсегда убираться из ее квартиры, жизни и воспоминаний, но, к счастью, здравый смысл остановил. В записи ей мерещилось что-то несуразное, но оглушенная ливнем помоев от бывших сослуживцев, родственников, знакомых и незнакомых людей, она не сразу поняла, что тут не так. Вскипятив чайник, Ульяна бухнула в чашку две ложки растворимого кофе, залила кипятком, а потом, вытащив из тайника бутылочку с коньяком, щедро плеснула в горячую коричневую жижу. Прижавшись к оконному стеклу лбом, Ульяна мрачно прихлебывала кофе, собираясь с духом, чтобы досмотреть фильм.

Когда откладывать просмотр стало невозможно, Ульяна уселась обратно в кресло и нажала на кнопку воспроизведения.

То ли после кофе, сдобренного коньяком, то ли просто потому, что вздыбленные нервы слегка улеглись на места, но едва взглянув на экран, она сразу поняла, что не так. На Сашке была растаманская шапочка, которую Ульяна лично выкинула еще год назад. Из под шапки у экранного Сашки торчали светлые вихры, хотя он уже давно не только вернулся к своему привычному цвету волос, но и вовсе стригся коротко. Перемотав запись на несколько минут, Ульяна тщательно искала несоответствия, и вскоре нашла еще пару. На экране в ухе Сашки болталась серьга, хотя он давно перестал их носить. Но самым важным было то, что описывая свою неудавшуюся личную жизнь с телеведущей Ульяной Некрасовой, он, почему-то, ни разу не назвал ее по имени, довольствуясь неопределенным «она». Стало быть, он говорил о своих прежних отношениях.

Ульяна допила остывший кофе и, отставив чашку, сжала разламывающуюся голову руками.

Значит, КТВ решился пустить в эфир кустарную подделку. И чем это может помочь?

Ничем.

Зрителю будет все равно, какого цвета волосы на голове у Сашки, и как бы он не доказывал, что говорил о своей бывшей, никто не поверит. Какой смысл, если в титрах указано: «певец Икар, бывший бойфренд Ульяны Некрасовой».

Ей захотелось позвонить Сашке, рассказать про мерзкий, не сведенный фильм, о поддельном интервью, а заодно извиниться за свои беспочвенные подозрения. Сашка бы наверняка сказал что-нибудь ободряющее. Руки сами потянулись к телефону, но Ульяна тут же отбросила его, как ядовитую змею.

Нет, Сашке, с его болезненной мнительностью вообще не стоит ничего говорить. Пусть сам увидит и поймет, что это подстава.

Дальнейшее было уже мелочью. Ее даже не удивило, что почти все интервью явно берет Анна, дважды показавшаяся в кадре, и отчетливо звучащая за ним. Это объясняло замеченное в кафе выражение злобного торжества на ее лице.

Ульяна мужественно досмотрела его до конца, а потом, схватив диск, побежала к лифтам. Поднявшись на два этажа выше, она влетела в монтажную, где Ирина Шацкая спокойно пила чаек под мельтешение сразу в нескольких мониторах. Режиссеру это нисколько не мешало. Более того, она как Цезарь могла заниматься несколькими делами сразу, ничего не упуская из виду. Многие считали, что у нее глаза еще и на затылке. Поясницу Шацкой подпоясывала легендарная шаль, давно обглоданная молью до состояния рыболовной сети. Однако избавляться от нее Шацкая не собиралась. Ходили слухи, что именно эта драная шаль согревала ее во время первой чеченской войны, когда Ирина Борисовна отправилась в Грозный снимать фильм о бесчинствах, творящихся на улицах. По слухам, съемочная группа попала под обстрел или бомбежку, а Ирина Борисовна потом вроде бы лично вытаскивала из под завалов детей и раненных солдат, а, может, собственного оператора. Ульяна этим слухам охотно верила, поскольку внимательно разглядывая легендарную шаль видела на ней странные дыры: то ли от шрапнели, то ли от пуль. Ведь не может же моль быть такой аккуратной?

Что там произошло, Шацкая никогда не рассказывала, но после возвращения из Чечни она отправилась к руководству и в ультимативной форме потребовала перевести ее в редакцию развлечений. Операторы и журналисты, работавшие с ней, тоже молчали, а потом как-то незаметно рассосались собкорами: кто в Каир, кто в Лондон, и спросить стало не у кого.

Руководство, судя по всему, о произошедшем было в курсе, поскольку просьбу выполнило моментально, несмотря на то, что в своем деле Шацкая была круче всех. На войну поехал кто-то еще, а Шацкую потом просили смонтировать фильм, но она отказалась даже смотреть отснятую хронику, и Ульяне, которая всегда смотрела на режиссера, как на икону, было ужасно любопытно, почему.

Правда, сейчас ей не было дела до ни до мифических подвигов Шацкой, ни до ее простреленной шали.

– Господи, что с тобой? – изумилась Ирина Борисовна. – На тебе же лица нет!