На равнинах иерехонских (СИ)

— Шайкой чернокнижников, ты хотел сказать?

— Вы знаете?!

Ставр снисходительно посмотрел на вассала.

— Я знаю о многих вещах. Ты удивишься. Это одна из причин по которой я хочу избавиться от Карла. В последнее время он словно спятил. Ты не поверишь, какую кучу денег он уже выкинул на свои факирские трюки. А самое плохое, что останавливаться он не собирается.

— То, что я видел, — медленно сказал Томэ. — выглядело серьезней, чем обычные фокусы. Намного серьезней.

Ставр пожал плечами.

— Еще бы оно так не выглядело. За такие-то деньги. Знаешь, что нужно для того чтобы забить гвоздь? Можно созвать дюжину магов, которые весь день будут галанить заклинания, призывать энергию нереальности и вонять благовониями. А можно позвать человека с молотком, который справится за десять секунд. Все очень просто. Но куча народу, с удовольствием позовет именно колдунов. Я уже перестал этому удивляться.

Томэ вспомнил призрачный строй демонов, по позвоночнику пробежала волна холода.

— Могу поклясться…

— Знаешь басню о человеке, который увидел за окном невероятное чудовище? А потом оказалось, что по стеклу перед его глазом проползла букашка.

Томэ замолчал. Бесполезно. Совершенно бесполезно.

— Если ты так настаиваешь, то когда я разберусь с главными проблемами, то мы вернемся к твоей истории. А пока ты будешь выполнять мои приказы. Это ясно?

— Да, эугениус, — ответил Томэ.

Ему стоило огромного труда добиться, чтобы голос звучал ровно и не хрипел. Томэ казалось, будто он только что шагнул в яму со змеями.

Глава 10

Томэ вытер губы и снова наполнил чашу вином. Проклятая кислятина! Хозяин клялся, что это самое крепкое из того, что у него есть, но Томэ никак не мог опьянеть. Не то чтобы у него была надежда, на то, что колдун из Схолы отвяжется от пьяного, но это было бы неплохой демонстрацией того, как мало Томэ заботится о "фиалках" и их многозначительных намеках. Да и представлять, как скривятся тонкие губы кентарха, было приятно. Но, похоже, Томэ сегодня ни в чем не везло.

Он вновь склонил над опустевшей чашей кувшин, но смог вытряхнуть из горлышка всего несколько капель. Томэ огляделся, слуги, как назло, куда-то запропастились.

— Хозяин, эй, хозяин!

Трактирщик расшаркивался перед гостями в другой стороне зала и не обращал никакого внимания на крики десятника. У Томэ возникло острое желание, размахнуться и запустить кувшин в заплывший жиром затылок. Его порыв остудила только мысль о кентархе Монке. Если схоларий застанет его за нарушением общественного порядка, то получит совершенно лишнее преимущество.

У дальней стены певец тянул заунывную балладу.

О времена соблазнов, горьких слез,
Век зависти, гордыни и мученья,
О времена тоски, ушедших грез,
Век, чьим недугам нету излеченья,
О времена конца, ожесточенья
Век, в коем страх и зависть мы познали,
О времена к бесчестному влеченья,
Век нашу жизнь снедающей печали.

Томэ скривился, в последнее время, стоит только пересечься во времени и пространстве инструменту и любителю драть горло, как заводят песенки на один и тот же манер. Доморощенные поэты делают вид, что сокрушаются о погрязшем в грехах мире, а на деле нянчат свой страх перед будущим. Томэ воротило от этого плаксивого лицемерия.

Хозяин рассадил гостей за столом и лично стал принимать заказ. Томэ тоскливо заглянул в горлышко пустого кувшина. Общение трактирщика с гостями затянулось, похоже, заказ был большой, а клиенты требовательные. Певец успел покончить с одной балладой и принялся завывать другую.

О жалкое, прескорбное житье!..
Война и глад нам гибелью грозят;
Днем, ночью зной иль стужа нас томят…

Это было уже чересчур. Томэ привстал из-за стола.

— А ну заткнись, ублюдок, а то я тебя так отделаю, что ты от одного взгляда на лютню заикаться начнешь!

— Спокойней уважаемый, парень поет то, что мы заказали.

Возглас раздался из-за стола со вновь прибывшими гостями. Томэ перевел взгляд и прищурился. Ну конечно, то-то их рожи показались ему знакомыми. Гильдарцы! Только в гражданское переоделись.

— О, какая удивительная встреча, — проговорил он.

Его тоже узнали. Лейтенант, рядом с которым он недавно стоял, склонил голову на бок и ехидного улыбнулся. Во времена прадеда Томэ за такую ухмылку можно было нарваться на дуэль, а сейчас было принято просто давать в морду, но десятник снова вспомнил о кентархе Монке и сдержался.

— Ничего удивительного, генерал пока остановился в покоях Жемчужины, а это ближайший приличный кабак в округе, — сказал лейтенант, продолжая ухмыляться. — Впрочем, думаю, насчет окрестных питейных заведений вы осведомлены куда лучше нас.