На реке

Полина молчит и о том, что это похоже на ампутацию. Пришло сообщение – отрезали руку, пришло другое – ногу. И от нее уже почти ничего не осталось. Вместо человеческого тела – набор человеческих запчастей. Из внутренних органов живым осталось только сердце, из органов чувств – только слух. Тело утратило чувствительность. С месяц назад ей показалось, что плита не работает, и она приложила к конфорке ладонь. Отдернула кисть, только когда почувствовала запах паленого. Кожа пальцев потянулась за рукой, словно оплавившийся пластик, стала неприятно розовой и сморщилась. Потом слезла, и на ее месте выросла новая, почти прозрачная. А вот боли так и не было.

– И что будешь делать? – интересуется Марина.

– Покрашусь в рыжий.

– ?

– Лето все-таки. И отпуск.

После открытого простора пляжа, солнечного, яркого дня съемная квартира показалась какой-то тесной и темной. Громоздкая мебель давила со всех сторон. Тело на короткий миг утратило прочность, ноги сделались ватными, голова закружилась и стала пустой, как воздушный шар. Полина опустилась на пол посреди комнаты. Старый неказистый шкаф выглядел небоскребом, ножки стола уходили куда-то под потолок, люстра висела на недостижимой высоте. О том, чтобы взобраться на стул, не могло быть и речи – Полина всегда боялась высоты. Она закрыла глаза и посидела так некоторое время, глубоко дыша, прогоняя накатившую дурноту. Подумала: «Перегрелась, наверное». Через несколько минут все пришло в норму. И только блюдце с бутербродом, забытое на столе после завтрака, показалось на мгновение непропорционально крошечным.

Конечно, Полина замечала происходящие в ней перемены. Невозможно не заметить, что юбки стали непомерно велики, а бирюзовые джинсы даже пришлось выбросить. В том, что талия стала тоньше, она не находила ничего удивительного, новая жизнь привела ее к мысли, что на свежих огурцах и чае можно протянуть довольно долго. Но вот о том, чтобы худели даже ступни, она прежде никогда не слышала. Привычные, удобные лодочки шлепали при ходьбе, как разношенные тапки. Разбирая ящик с бельем, которое тоже требовало замены, Полина обнаружила коробочку с прокладками и вдруг поняла, что не пользовалась ими уже месяца… да, два как минимум. Доктор сказал, что от стресса такое вполне возможно, прописал препараты и велел прийти на повторный прием. Полина положила рецепт в сумочку, где он немедленно потерялся. Мир вдруг расширил свои границы, стал таким огромным, что Полина чувствовала себя слишком маленькой и ничтожной, чтобы противостоять этой громаде. Вечерами она сидела, забравшись с ногами в кресло, обхватив себя за плечи, словно стараясь удержать себя от распада. Ей казалось, что, пока она чувствует под руками собственную плоть, ее тело прекратит истончаться и она не исчезнет. Она сидела, покачиваясь, уставив взгляд в стену и шептала:

– Где мой дом, где мой дом, где мой дом?.. – пока рот не пересыхал и не требовал освежиться стаканом воды.

***

В автобусе было немного душно. Воздух на улице напитался влагой, дело к дождю. Знакомый голос, раздавшийся откуда-то из-за плеча, заставил ее вздрогнуть и обернуться.

– Я бы тебя издалека и не узнал, наверное, – Женька разглядывал ее длинные рыжие волосы, свободно спадающие на плечи, просторную, летящую юбку с неровным, будто растрепанным краем. – Хорошенькая, как куколка.

– Привет, Жень, – Полина впервые за долгое время посмотрела в его лицо. Она и забыла, какой он высокий. Даже голову пришлось запрокинуть, надо же! Выглядел он как Волк из «Ну, погоди!» – такой же взъерошенный, длинный и в незнакомой полосатой водолазке. Желто-коричневые полосы превращали Женьку в самого худого шмеля, которого Полине доводилось видеть. – Занятная у тебя водолазка.

– Что, на пидора похож?

– Есть маленько, – Полина усмехнулась.

– Анютка подарила.

– Понятно.

– Откуда путь держишь? – он коротко взглянул на пакет, зажатый в ее руке.

– Гардероб вот меняю.

– Я вижу, ты похудела.

– Есть маленько, – Полина снова улыбнулась. Уголки губ слегка дрожали, сердце, как сумасшедшее, металось в груди. – Кажется, я это уже говорила, да?

– Может, пройдемся?

– Ну, не с пакетом же, – подумала: «Чем я рискую? Всем». Ладони сделались неприятно влажными. – Я тут теперь живу недалеко. Давай зайдем, я его оставлю, а потом пройдемся.

– Давай.

Она думала, что не сможет с первого раза попасть ключом в замочную скважину, но на удивление легко справилась с задачей. Поставила пакет в прихожей и обернулась.

– Ну что, пошли?

– У тебя такое случается, что по ком-то жутко скучается? – спросил Женька и обхватил ладонью ее затылок.

Тело может быть гуттаперчевым. Выгибаться дугой, как будто нет в нем костей и суставов, подставляясь рукам, губам, языку. Оно, как губка, впитывало в себя такой знакомый запах и выступивший на Женькиной коже пот. Руки обвивают его шею, мягкий живот коротко вздрагивает, в такт учащенному дыханию.

– Где ты был? Где ты был? – Полина кричит, запрокинув голову к потолку. Забыв о соседях, о том, что она на втором этаже, а на улицу, прямо во двор, распахнуто окно.