На Рио-де-Ла-Плате

В воротах ранчо имелось четырехугольное потайное окошко шириной в пару ладоней, его закрывала дверца. Брат Иларио приоткрыл ее, выглянул и спросил:

— Чего вы хотите, сеньоры?

— Немедленно откройте! — Я узнал голос главаря.

— Кто вы?

— Национальная гвардия, а я командир отряда — майор Кадера.

— Понятно. Что вам нужно?

— Мы требуем выдать беглеца, которого вы укрыли. Он приговорен к смертной казни.

— За что он был осужден?

— За убийство, мятеж и государственную измену.

— Кем он был осужден?

— Трибуналом.

— Какого гарнизона?

— Черт побери! Не хватит ли вопросов? Мы вам не школьники!

Брат Иларио ненадолго умолк, по-видимому, он внимательно осматривал прибывших. Затем произнес:

— Насколько я понимаю, этот трибунал вы же сами и учредили. Гм! Об этом мы еще поговорим. Но сначала я хочу выслушать иностранца.

— Проклятие! Мы что, должны здесь ждать, пока он наплетет вам три короба небылиц? На это у нас нет времени. Если вы не откроете ворота немедленно, мы вышибем их!

— Мы будем обороняться!

— Не смешите меня! Со мной полсотни кавалеристов, и мы готовы спалить все ваше ранчо.

— Остыньте, сеньор! Мы не из тех, кого можно запугать. Я и один не побоюсь сразиться с вами.

— А ты кто такой?

— Я — брат Иларио.

— Брат, стало быть! Вот дела! Да перед монахом и курица не струхнет! Шутки в сторону! Если вы немедленно не выдадите беглеца, мы начнем штурм!

— Но я — здешний комендант…

— Монах — комендант! Помрешь от хохота! Чем же вы намерены защищать свою крепость?

— Для начала простым увещеванием. Горе тому, кто своей дланью вознамерится коснуться сего жилища или обитателей оного. Здесь пребывает умирающий.

— Нам наплевать на это, да и на вас, брат… брат… брат Иларио!

— Ладно, тогда я скажу вам, сеньор, что я ношу еще одно имя. В этих краях меня называют Братом-Ягуаром.

— Брат… брат… Я… гуар! — воскликнул майор, растягивая слоги и слова. Было ясно, что он перепуган до смерти.

Брат-Ягуар повернулся ко мне и сказал:

— Вы в безопасности, сеньор. Эти люди не посмеют пойти против меня!

III БРАТ-ЯГУАР

Я был изумлен. За что этот странный человек получил такое грозное имя? Чем он его заслужил? Ягуар! Как не сочеталось это слово с кротостью и смирением, делавшими его бледное, безбородое лицо таким притягательным!

В тоне, которым он разговаривал с кавалеристами, было что-то бесстрашное, самоуверенное, даже воинственное. А когда он повернулся ко мне, его глаза блестели, словно он считал, что победил очень сильного и опасного врага. Он снова взглянул в окошко и крикнул:

— Ждите здесь! Через полчаса я скажу, что решил. Но если кто-то отважится на враждебный шаг, будет иметь дело с Братом-Ягуаром. Запомните это!

Он закрыл окошко. Я давно уже спрыгнул с лошади, но все еще поглаживал ее, ведь она отлично исполнила свой долг.

Брат Иларио видел это. Он протянул мне руку и сказал:

— Одобряю вас, сеньор. Вы хорошо обращаетесь с лошадью. Здесь редко такое увидишь. Я уверен, что вы человек хороший. Проходите в комнату!

Он распахнул узкую дверь, и мы прошли в жилую комнату. Она оказалась выше, чем бывает обычно на ранчо, потолок ее был дощатым. Стекла в окнах сияли чистотой, так же как и столы, стулья и полы. Это так напоминало мне родину. Возле двери висел сосуд со святой водой; за все эти дни такого рода предмет ни разу не попался мне на глаза, хотя государственная религия Восточного берега — католичество. Напротив висело зеркало, а по обе стороны от него — искусные олеографии [92], изображавшие скорбящую Матерь Божью и Спасителя в терновом венце. В углу помещалась большая изразцовая печь, а за ней, в комнате, которую в некоторых землях Германии называют «запечком», стояла старая, обтянутая кожей софа. Мне казалось, что я нахожусь в крестьянском доме где-нибудь в Тюрингии [93]или Баварии [94]. От обитателей этого жилища тоже веяло чем-то родным. Женщине, встретившей меня у ворот, было лет сорок, ее муж был лет на десять старше. Оба одевались примерно так, как принято в Фихтеле [95]. У женщины было живое, подвижное, миловидное лицо, в выражении которого сквозила печаль. Муж ее выглядел человеком дородным, такие частенько говорят о себе: «Пусть я человек небогатый, но все, что нужно, у меня есть, и хоть по паре грошей в неделю да прибавляется». Другая женщина, стоявшая возле ворот, оказалась служанкой индейского происхождения. Она не осталась с нами, а прошла в другую комнату. Звон тарелок и прочих приборов подсказал мне, что там находилась кухня.

Итак, нас было четверо. Пока хозяин с хозяйкой сдвигали стулья к столу, брат Иларио произнес:

— Мое имя вы знаете, сеньор. А ваших соотечественников, в доме которых вы находитесь, зовут сеньор и сеньора Бюргли.

— Судя по фамилии, вы из Швейцарии? — спросил я владельца ранчо.

— Вы правы.

— А сеньора тоже швейцарка? — Я спрашивал по-испански, так как Иларио, как я думал, не знал немецкого.

— Нет. Она из Тюрингии, из-под Арнштадта, — прозвучал ответ.