На родном Оилтоне

— Мог бы я сделать объявление на весь ресторан перед началом одиночных, а потом и перед общим выступлением?

— Конечно! Это — ваше право.

— Тогда подайте мне знак, как только первая Садалиния будет готова появиться на подиуме.

— Хорошо! — и после двух секундной паузы: — Она уже готова!

Время как раз перевалило за полночь. Наш небольшой зал, как и все посадочные места ресторана, заполнился полностью посетителями. Под лёгкую камерную музыку присутствующие наслаждались подаваемыми деликатесами и общением друг с другом. Стоял небольшой гул, в котором трудно расслышать отдельно сказанные фразы и редкие восклицания.

Члены нашей компании сразу затихли, и сосредоточила не мне свои взгляды, лишь только я встал с бокалом в руке. В тот же момент звуки камерной музыки растаяли бесследно, где-то в переплетении потолочных огней. И от нас покатилась некая волна тишины. Все остальные посетители, по мере её продвижения, поворачивались к нам и замолкали. Желая расслышать каждое сказанное мною слово. Вот как здорово быть знаменитым. Даже не приходится колотить вилкой по бокалу, пытаясь привлечь к себе внимание. Популярный во всех слоях общества барон мог говорить и не особо напрягая голос:

— Дамы и господа! Сегодня в жизни моего друга знаменательный день. Сегодня он уговорил прекрасную Амалию стать его невестой. И получил от неё согласие. И что бы этот день запомнился не только ему, граф Шалонер решил сделать весьма щедрый подарок и нам, его друзьям. И не только нам! Но и всем здесь собравшимся гостям этого лучшего в нашей столице ресторана. По его приглашению, — далее я стал говорить отдельными словами, словно заправский конферансье: — Сейчас! Выступят! Самыё лучшие танцовщицы Вселенной! Знаменитые! Садалинии!!!

Пока я говорил, средняя часть подиума утопилась вниз. А лишь только я уселся на своё место, раздалась дробь ударных инструментов, под перестук которых танцевали легендарные женщины клана Дух Тела. И под эту дробь подиум поднял на поверхность первую Садалинию. Да так резко, что она оторвалась от покрытия и подлетела в воздух метра на полтора. Сделав при этом первое па танца: эффектное сальто с вытянутыми во всю длину ногами. Лишь только её ступни опять коснулись подиума, новые барабаны вклинились в ритм глухим звуком, и тело женщины заструилось вверх, словно язык огромного пламени.

А потом наши глаза не успели передавать в мозг то удовольствие, которое получает человек от вида самого прекрасного, обворожительного и завораживающего действа. Которое называется: танец Садалинии.

Все сидели, затаив дыхание. И забыв про всё на свете. Не говоря уже о пище и напитках. Даже обслуживающий персонал замер возле стен, словно окаменев и не напоминая ничем о своём присутствии. Люди забыли о своих удачах и неурядицах, праздниках и скорби, рождении и смерти, а скорей всего и о самом своём существовании. Полностью покорившись той силе, страсти и умению управлять прекрасным телом, которые обрушивались в зал со сценического возвышения. Танец не просто потрясал, он совершенно лишал чувства времени, пространства и окружающей среды. Вводя зрителей в экстаз наркотического дурмана. Заволакивая сознание и лишая памяти о днях прошедших, делах ушедших и лицах нас, в любви нашедших.

Десять минут продолжалось всеобщее онемение. Но и оно сменилось лишь громким вздохом восторга, когда первая Садалиния провалилась вниз, а на смену ей так же эффектно взлетела другая. И под чуть изменившийся ритм начала свой танец. Только одежда у неё была ярко-оранжевого цвета. В отличие от бардово-красной — у первой танцовщицы.

Через десять минут её сменила Садалиния в фиолетовых одеждах. Затем перед зрителями замелькали желтые цвета, и напоследок — светло-зелёные. Последняя фигурка извивалась в самом быстром и невообразимом ритме. Доведя зрителей почти до экстаза. Поэтому когда музыка неожиданно смолкала, а подиум оказался пуст, несколько минут слышалось лишь шумное дыхание особо разнервничавшихся от такого представления зрителей. А потом знаменитый ресторан разразился неслыханными здесь ранее овациями. Я не отставал от остальных: кричал, свистел, хлопал ладонями и топал ногами. Но голос возле моего уха всё-таки расслышал:

— Желаете продолжить их совместное выступление?

— Нет, нет! Отдых просто необходим…!

— Но Садалинии не хотят отдыхать.

— Отдых нужен нам! А не им! — пояснил я, усаживаясь на стул и хватая бокал. — За пятьдесят минут у меня горло пересохло из-за открытого рта! Если я не сделаю хоть глоток этого вашего чудесного коньяка, то свалюсь без сознания. Двадцать минут — перерыв!

— Как пожелаете, Ваша Светлость!

По-моему не только я один ощущал вселенскую жажду. Все окружающие с потерянным видом тянулись за своими бокалами и фужерами. Постепенно приходя в себя и взахлёб делясь идущими наружу впечатлениями от полученного удовольствия. Мой товарищ радостно выкрикивал не для всех понятную фразу:

— Готов работать и на пенсии!

А его суженая с горечью восклицала:

— Почему в этот клан не берут учениц?! Я тоже так хочу танцевать!

Я же, довольно искренне их перекрикивал: