На росстанях

— Благодарю за доброе слово, — почтительно ответил Лобанович. — Не знаю только, справлюсь ли с работой.

— Не святые горшки лепят, — сказал редактор и махнул рукой. — Закрутим, пане мой, дело так, что пыль столбом пойдет. Что?

Редактор положил на плечо Лобановичу свою тяжелую руку, давая этим понять, что он, редактор, человек простой и деловой, а редакционное и газетное дело поставлено как нельзя лучше. Редакторский оптимизм увлекал и радовал Лобановича: ведь ему хотелось, чтобы так оно и было.

— А скажите, пожалуйста, как расходится газета в народе? — поинтересовался Лобанович.

Редактор на мгновение отвел в сторону глаза, словно немного смутился, но твердо ответил:

— Хорошо, очень хорошо, дядька Андрей. А будет расходиться еще лучше, если начнем печатать ее — есть у нас такое предположение — кириллицей и латинкой: ведь много есть беларусов-католиков.

Эту новость Лобанович встретил без особого восторга: ведь тогда уже ходили разговоры о том, что к беларусской газете примазываются польские клерикалы. Но он счел за лучшее пока что промолчать.

Долго еще говорил редактор, переходя от одной темы к другой. Он не забыл даже упомянуть о возможной посылке Лобановича в Краковский университет. На прощание редактор дал Лобановичу гривенник на обед.

— Подкрепитесь и отдохните с дороги.

Редактор показал рукой на комнатку, в которой стояла похожая на корыто продавленная койка.

XX

Неподалеку от редакции работала столовая-чайная, открытая "Союзом истинно русских людей". Там можно было за пять копеек съесть тарелку борща и соответствующую порцию каши. Обо всем этом сообщил Лобановичу услужливый Стась.

— Хоть столовка и черносотенная, но почему не попользоваться ею тому, у кого мало денег! — хитро подмигнул Стась и добавил: — Не сделают же человека черносотенцем черносотенский борщ и каша. Как вы смотрите на это?

— Согласен с вами, Станислав Зигмундович, — подхватил Лобанович. В глазах у него блеснул веселый огонек. — Это даже будет интересно: "истинно русские люди" по дешевке подкармливают крамольников!

Стась засмеялся.

— И не только крамольников, но и прямо… бог его знает кого, — сказал он.

Вскоре они уже сидели в столовой, довольно просторной, но грязноватой и примитивно обставленной. Столы были топорной работы и без скатертей. Вместо стульев возле них стояли деревянные табуретки и просто длинные, узкие скамейки. За столами сидело несколько посетителей неопределенной профессии. Лобановичу даже показалось, что среди них есть обычные карманники. В этой компании Стась и Лобанович выглядели элегантными молодыми людьми. Вот почему на них подозрительно посмотрел человек средних лет, с широкой русой бородой, сидевший возле буфета, где стояли вместительные чайники, стаканы и тарелки незамысловатого производства.

Возле буфета и между столами не торопясь ходила курносая, розовощекая, еще молодая женщина. Она разносила чай и подавала борщ и кашу. Один из посетителей нежно назвал ее "перепелочкой", когда она подошла к нему.

По соседству с тем столом, за который сели Стась и Андрей, примостились два человека, по виду мещанин и крестьянин. Они вели разговор о своих делах, о заработках, кому, как и где повезло.

— И много же ты заработал? — услыхал Лобанович.

Крестьянин вздохнул, провел рукой по усам, глянул на мещанина и серьезно ответил:

— Рупь и две ноздри круп.

Лобанович не раскаивался, что зашел сюда: здесь можно и утолить голод и спокойно понаблюдать людей, услышать меткое словечко или выражение. Можно также увидеть и интересные сцены. Он вспомнил Янку Тукалу. Жалко, что его нет здесь. Наверно, выдумал бы афоризм, — например, такой: "И в черносотенной грязи можно найти крупицы золота" (Лобанович имел в виду слова крестьянина о его заработке).

Начинало вечереть, когда Лобанович, обойдя многие уголки города, порой чрезвычайно живописные, очутился снова в редакции.

Стась окончил свой рабочий день и ушел домой. Лобанович остался один и также отправился в свою "опочивальню", где стояла известная уже койка-корыто. Пожилая женщина, убиравшая в редакции, принесла дерюжку и ворох каких-то лоскутьев вместо подушки. Андрей постелил постель, лег и усмехнулся: ни один царь, вероятно, не чувствовал себя так хорошо в своей постели, как чувствует себя в этом корыте Лобанович. Долгое время ему не удавалось заснуть. Он вспоминал разные события, впечатления прожитого на новом месте дня, гадал, думал, что нового принесет ему завтрашний день. Возникало много вопросов в связи с изданием газеты: на какие средства она издается, каковы перспективы ее в будущем?