На росстанях

Первым заметил Лобановича пес Шукай. Сорвавшись с места и бросившись к путнику со злыми намерениями, начав свое собачье приветствие сильным, громким лаем, который обычно предназначается незнакомому человеку, он вдруг оборвал злобный лай, притих на мгновение, чтоб лучше вглядеться в пришельца, завилял хвостом и с радостным визгом бросился встречать гостя. Встреча с одной и с другой стороны была самой сердечной. Шукай визжал, вертелся, прыгал, клал свои лапы на грудь Лобановичу, стараясь лизнуть его в губы, что наконец ему и удалось, — и это усилило его собачью радость.

Дядя Мартин бросил резать сечку и вышел на пригуменье. По визгу Шукая он догадался, что хутор навестил свой человек. Увидев племянника, которого он очень любил, дядя Мартин засветился радостью и заранее развел в стороны усы, чтобы освободить попросторнее местечко для поцелуя, шершавой ладонью вытер губы и, остановившись возле калитки, приготовился как подобает встретить гостя.

— Ну, здравствуй, Андрей!

Дядя и племянник крепко обнялись.

— На все лето приехали? — спросил Мартин, обращаясь к племяннику на "вы".

— На все лето… Ну, как здоровы и что у вас хорошего?

— Ничего, брат, живем понемногу.

— Чемодан я оставил на вокзале, а сам пешком пошел. На станции с Алесем Садовичем встретились и вместе домой шли, — словно оправдывался Лобанович за свой "порожний" вид.

Мать в это время в хлеву заканчивала доить корову. Услыхав лай Шукая, а затем голоса возле калитки, она сразу же подумала, что это их Андрей приехал на лето, — ведь и сон такой приснился ей сегодня. Она торопилась закончить доенье и в ту минуту, когда дядя Мартин здоровался с племянником, вышла из хлева с подойником и, прикрыв его фартуком, быстро пошла в сени и тотчас же вернулась, чтобы поздороваться с сыном.

— Сынок мой!.. Вернулся!

Лобанович поцеловал ей руку.

— А я дою корову, слышу — Шукай забрехал и сразу стих, визжать начал. Так мне и тюкнуло, что это, наверно, ты…

Мать подробно описала свои недавние предчувствия и даже сон рассказала, идя в хату вместе с дядей Мартином и Андреем. На пороге встретились с Юзиком, младшим братом Андрея. С кнутом в руке и с торбой за плечами он шел выгонять в поле коров.

— Здравствуй, Юзик! — поздоровался с ним старший брат.

Юзик улыбнулся, повернув в сторону брата смуглое лицо и обнажая ряд белых зубов. Лицо его казалось немного смущенным.

— Выгоняй, выгоняй, брат, скотину, — заметил дядька Мартин. — Солнце вон уже высоко над лесом стоит.

Хата была еще не прибрана, и не все еще в ней встали.

— В самый беспорядок ты, сынок, попал, — говорила мать, словно прося прощения у сына.

— Да ведь еще и рано, — отозвался Лобанович.

— Спать привыкли долго, — строго проговорил Мартин и бросил взгляд в угол, где лежали в постелях его племянницы Маня и Настя. — Избаловала их мать, такие, пане мой, барышни!

Мане было уже лет шестнадцать, а Настя года на два моложе.

— Ведь им так хочется поспать! — заступилась за дочерей мать. — Молоденькие еще, наработаются за свой век.

Ганна, мать Лобановича, была женщина добрая, работящая, заботливая, все старалась сделать сама, за всех заступалась. Она не раз плакала, когда ей приходилось будить Юзика гнать коров: ведь ему так тяжело было подниматься… Хоть на одну минутку старалась она продлить его сладкий утренний сон, а когда хлопец вставал, стояла возле него, помогала собраться и делала все, чтобы ублаготворить его.

— Смолоду надо в работу втягиваться, — стоял на своем Мартин. — Ведь если вырастут лентяями, спасибо тебе за это не скажут.

Говоря так, Мартин подошел к постели. Накрывшись с головой одеялом, спал самый младший племянник и лучший приятель дяди Мартина — Якуб. Наклонившись над ним, дядя начал шептать что-то мальчику на ухо. Якуб недовольно буркнул в ответ, а Мартин залился самым, искренним смехом, после чего сказал:

— Якуб у меня — человек. Это не Юзик. Того надо с музыкой поднимать, а Якуб в один миг поднимается, если надо. Это первый хозяин в доме.

Расхваленный Якуб — ему было лет шесть — показал головку из-под одеяла, блеснул на брата темными глазками, улыбнулся и снова спрятался.

— Мама! Иди сюда, — позвал он мать.

Мальчику нужна была какая-то одежда, он решил вставать, чтобы оправдать свою репутацию хорошего хозяина и работника.

А дядя Мартин рассказал тем временем, как Якуб искал червяков, собираясь удить рыбу, переворачивал гнилые бревнышки и, если под ними червяков не оказывалось, говорил сам себе: "Тут тоже нету".

Случай, казалось бы, ничем не примечательный, но Мартину он почему-то врезался в память, а это "тут тоже нету" вызывало у него всякий раз веселый смех.