На рубежах Среднерусья

Через некоторое время вновь налетела авиация, более сильный огонь открыла артиллерия. Едва он был перенесен в глубину позиции, в атаку опять пошли танки и пехота. Сейчас они продвинулись почти до третьей траншеи. Кое-где пехотинцы противника спрыгнули в нее и завязали ближний бой с красноармейцами. Но те, хорошо зная в ней углы и закоулки, быстро уложили их автоматными очередями. Семь танков из тринадцати были уничтожены противотанковыми орудиями и гранатами. Шедшие сзади повернули вспять. Враг приумолк. Солдаты обороны, заняв прежние позиции, принялись дерзко строчить из всех видов стрелкового оружия — мол, знай наших, за оборону и наступление под Сталинградом нас не зря сделали гвардейцами!

Вернулись в штаб фронта — позвонил Жуков:

— Что у вас стряслось — артиллерийский гром был слышен даже в моей штаб-квартире.

— Противник предпринял разведку боем.

— И что?

— Ничего существенного не добился, потерял при этом до роты танков. «Тигры» в дело не пустил.

Потери в пехоте существенные. В общем, пощипал оборону, но, думаю, и в крепости наших позиций, и в стойкости наших солдат убедился сполна.

— Какие планы на ближайшие часы?

— Ватутин намерен по району, откуда противник предпринял разведку боем, провести артиллерийскую контрподготовку. Он уверен, что этой ночью неприятель будет сменять те батальоны, которыми проводил разведку боем, и в местах смены могут скопиться значительные силы. Крепким огнем он рассчитывает нанести пехоте врага значительные потери. Я утвердил это решение.

— Не рано ли? Противник, услышав мощь контрподготовки, сможет что-то изменить.

— Не думаю. Два огневых налета по огромной площади… Полагаю, противник воспримет их как нервный срыв.

— Пожалуй.

В первые дни июля на Центральном фронте все шло, как и в последнюю неделю июня. Лишь ночью 4 июля со стороны Воронежского фронта донесся приглушенный далью гул. Он на несколько минут насторожил оборону немцев, его ночная ружейно-пулеметная стрельба примолкла. Но вскоре трассирующие очереди принялись брить нейтральную полосу, чтобы изрешетить тех, кто попытается проползти к русским. И все же в ночь на 5 июля разведка армии Пухова обнаружила группу немецких саперов, проделывавших проходы в минных полях. В завязавшейся перестрелке несколько саперов были убиты, двое убежали, а одного удалось схватить. Результаты его допроса командарм тут же доложил Рокоссовскому:

— Товарищ десятый, захваченный в плен сапер сообщил, что в три часа сегодня группировка противника переходит в наступление. Значит, с минуты на минуту.

— Повремени у телефона, — ответил ему командующий фронтом и позвонил Жукову. Доложив результаты допроса схваченного сапера, высказал свое мнение: — Если наступление назначено на три часа, то артподготовка может начаться с минуты на минуту. Что будем делать, товарищ Юрьев? Докладывать в Ставку или дадим приказ на проведение контрподготовки?

— Времени терять не будем, товарищ Константинов. Отдавай приказ, как предусмотрено планом, а я сейчас доложу вверх о получении данных… и принятом нами решении.

«Кремлевка» ответила тут же. Сталин находился в своем кабинете. Он, как и все командующие, бодрствовал. Уже третий день его тревожило сообщение из-за линии фронта, извещавшее: немцы окончательно приняли решение на ликвидацию Курского выступа и на прорыв своих танковых полчищ к Курску. Казалось бы, страной, Действующей армией и им самим за последние месяцы сделано немало, даже очень многое, чтобы не пропустить танковые армады к Курску, а сердце дрогнуло так, что даже через китель Сталин ощутил его гулкое биение. Повременив минуты, начал вспоминать все то, что было сделано для срыва ударов немецких танковых армад и полевых армий: фронты, противостоящие ударным группировкам немцев, получили немалое количество противотанковой артиллерии, новых и усовершенствованных образцов орудий, новые артиллерийские соединения — дивизии и корпуса прорыва, количество танков в Действующей армии таково, что их получили стрелковые дивизии, обороняющие первые полосы обороны, армии — целые танковые корпуса, а фронты — по танковой армии да еще по одному-двум танковым корпусам. Фронты теперь имеют по воздушной армии. Количество самолетов в них по сравнению со Сталинградом возросло вдвое. Если уж этим количеством вооружения не остановить танковые полчища врага!.. — Данные о новых немецких танках прервали упрек фронтам. Опять вспомнились слова Энгельса: русские солдаты хороши в наступлении, а вот в обороне нередко теряют стойкость и самообладание.

Услышав голос Жукова, узнаваемый во всех его интонациях, Сталин позавидовал способности своего зама к нужному дню и часу обретать собранность и готовность к решительным действиям. То и другое подтвердил его доклад:

— Противник занял войсками исходное положение для наступления. Я принял решение немедленно начать артиллерийскую контрподготовку, как предусмотрено нашими планами.