На рубеже двух эпох

- Не к добру это, мама.

А когда я воротился из школы, родителями было уже получено письмо из Москвы, в котором наши помещики отказывали отцу совершенно от службы.

- Вот, сынок, - в слезах говорила мать, - и яблоко нам: конверт-то белый, а внутри - беда. Что будем делать? Что делать?

Кажется, это было первое горе и в нашей семье, и в моей жизни. Остро оно почувствовалось и мною. Но протестовать было нельзя. Я часто думал после, как холодны люди к несчастьям других. Ведь нас тогда уже было восемь человек: родители и шестеро ребятишек! Меньшой, Лизочке, едва ли был годик или полтора... Куда идти? Чем жить? Кому какое дело? Каждый думает лишь о себе... Да и мы сами такими были, конечно. У нашей соседки, жены лакея барского, было 10-12 детей. Они тоже остались без службы. А куда разбрелись, я не знаю, да, по совести сказать, и не интересовался этим. Не виню и господ теперь я. Такова уж была общая жизнь, общий уклад. Они не были хуже других, и даже, вероятно, добрее, но не нужен стал человек, прослуживший им 33 года и уходи, куда знаешь. А что с ним будет и с шестеркой детей - это на Божью волю. "Бог подаст, - говорили, бывало, в селе, отказывая через окошко нищему..."

Мать моя после очень жалела такого одного полуглупенького Кузьму Ивановича, ходившего без шапки с растрепанными рыжими длинными волосами, с двумя перекрестными мешками за плечами: один - для кусков (хлеба), другой -для муки. Бывало, зазовет его, покормит горячими щами или кашей, поговорит с ним дружески и даст еще чего-нибудь в мешок, а то поплачет вместе с ним. Кузьма Иваныч не жаловался: и дождь, и снег, и жар - все терпел равнодушно, точно птица. А где и как он жил, не поинтересовался я тогда и спросить, даже деревни его не знал. Опять - какое равнодушие! Вот господ-то я, пожалуй, готов обвинить за отца и семью, а сам вспоминал об этом нищем лишь тогда, когда наша собачонка неистово лаяла на него: почему-то собаки никогда не любили нищих. А потом тут же забывал: "С глаз долой - из сердца вон..." Нищий, ну пусть и будет нищим! Другие богаты, мы сыты, а ему суждено на роду быть бродягой... Так все мы жили. И кажется, крестьяне больше жалели этих нищих, чем другие. Конечно, в барский дом нищим за куском не полагалось обращаться. Странно! Но ко всему мы привыкаем, будто бы так и нужно...

Впрочем, спасибо господам за одно: они подарили нам ту избу, то есть часть флигеля, где мы жили. Сосед-ключник успел умереть, красавица Наташа не знаю куда делась потом. Общая наша с ними стена отошла в наше владение как часть подаренной избы.

Что было делать? Слезами горю не помочь, или, как у нас говорили, "Москва слезам не верит". Нужно было умудряться жить дальше. Куда? Ни клочка земли нет, ни ремесла отец не знает, кроме письмоводства. Видя такое трудное положение, помещики - спасибо им - дозволили нам жить еще год или полтора на том же месте, но без службы. Отец заарендовал землю и занялся летом бахчой (арбузами, дынями, огурцами). Был приличный доход. На следующий год повторили, но пришла холера, овощей не покупали, и мы остались в убытке. Пора было уезжать из нашей Ильинки.

Нужно было искать своего оседлого места. Те же помещики дали нам для бесплатного пользования клочок земли возле мельницы, откуда брали каждой весной землю для постройки плотины в селе Сергиевка. Туда перевезли мы старую хату, построили сарай для живности (коров, свиней, кур). А до перевозки целую зиму прожили у няньки Арины с мужем Василием. Но опять стоял неизбывный вопрос: чем жить, чем питаться, одеваться? И отец то заведовал молотилкой, которую где-то приобрел по случаю; был помощником церковного старосты Чичерина; снимал земли - одну десятину - и сеял рожь, чтобы иметь свой хлеб. И вся наша семья, никогда прежде не работавшая на поле, занималась теперь и этим. Летом мы пасли двух своих коров. Но все же и этого недоставало на прожитие восьми душ.

А тут еще к общему горю прибавилось новое. муж сестры моей матери К. В. Богачев лишился тоже и места, и жены (святая была и она, как и бабушка, бывало, по 1-2 часа вечером молилась) и приехал к нам жить с четырьмя детьми на несколько месяцев. Разумеется, приняли и их.