На рубеже двух эпох

Духовенство среднее было в большинстве весьма благоразумно. Учитывая это, я еще на константинопольском собрании провел интересное, по моему мнению, предложение: выделить духовенство в особую группу. По наказу Московского Церковного собора работа Карловацкого собора делилась на два этапа: сначала вопросы решались общим голосованием епископов, духовенства и мирян. А потом всякое решение проходило еще через "совещание епископов" и, в случае согласия их, вступало уже в силу.

Таким образом, среднее духовенство выбрасывалось в среду мирян, между тем по догматическому и каноническому смыслу оно, наоборот, является сотрудниками и руками архиереев, потому ему надлежало бы быть с ними вместе. Но помимо этого история собрания в Константинополе показала, что священники в общем были более церковны и благоразумны, чем мирские люди, нередко запутанные в политические страсти. То же самое оказалось и в Карловцах.

Ввиду всего этого, чтобы смягчить удар правых политиканов на соборе, мы в Константинополе и провели такой порядок дела: сначала голосуют все вместе, но потом всякое решение поступает на обсуждение духовенства и уже с его мнением представляется на окончательное решение "совещания епископов". Такой проект на заседании Архиерейского Синода в Карловцах был вполне одобрен всеми епископами, включая и митрополита Антония, и передан на собор.

Когда же он был предложен там, то против него поднялись правые делегаты. Начал критику граф Апраксин. Он стал в позицию защитника

Московского собора, как ни в чем не подлежащего дополнениям или изменениям. Между тем самим собором этим было постановлено, что епархиальные собрания могут вносить новые предложения на обсуждение будущего собора, да и по самому существу дела могли всегда возникать новые вопросы и дополнения.

Конечно, правые понимали это, и один из их партии. Н. Т., даже дерзнул заикнуться о резонности такого проекта. Но на него свои зацыкали так, что он, не успев еще разогнуть своей спины по окончании речи, трусливо сел. Тут я уже ясно увидел, какое организованное насилие творят правые не только над своими членами, но и над своим собором.

Но. конечно, не по каноническим соображениям Апраксин был адвокатом Московского собора, а по простым политическим мотивам: правые большинством подавили бы духовенство, но, имея право особого мнения, оно своим голосом могло бы для "совещания епископов" быть опорой в случае, если бы политиканы слишком зарвались. Увы! Архиереи, прежде единодушно одобрившие этот проект, быстро изменили свое решение и пошли на поводу у правых.

Другой факт. В числе членов собора оказался бывший председатель Государственной думы Родзянко. Он вел себя очень скромно и сдержанно. Но те же правые делегаты подняли против него неистовую агитацию, как будто против главного виновника всей революции. Я выступил с речью в его защиту, но это не помогло. И митрополит Антоний, после личной беседы с Родзянко, заявил собору, что тот добровольно, ради мира, слагает свои полномочия и уходит. Так предал председатель собора члена, ничем не опороченного церковно. В этом опять проявилось засилие и насилие правых.

Такое же засилие проявилось еще и перед заседаниями собора. Правые сразу же подняли вопрос: служить ли панихиду по убитым царю и его семье. Это совершенно не входило в обязанности церковного собрания, не было предусмотрено наказом наших епископов, не требовалось самими архиереями и духовенством и было исключительно политической демонстрацией правых. И увы! Опять архиереи пошли на уступки и отправились в патриарший собор на служение. Я возмутился (и сейчас возмущаюсь) таким насилием и даже, в сущности, кощунственным использованием святой молитвы для политических целей и отказался идти на панихиду.

Да, думаю, и сейчас эмигранты винят большевиков в давлении на Церковь, но если бы правые политики получили в свои руки власть, то они командовали бы ею без зазрения совести.

На дальнейших заседаниях собора они систематически и диктаторски проводили свои монархические идеи. Правда, большинство соборян были еще монархистами, но мы не хотели из собора делать политическое собрание. Однако правые продолжали давить, в первую очередь поставив вопрос о монархии, и непременно о династии Романовых. На этот последний пункт они особенно напирали. Напрасно более умеренные члены старались отвести вопрос, который мог бы расколоть наш собор, те большинством задавили и провели все свои, заранее ими предрешенные на частных собраниях, пункты.

Некоторые из нашей умеренной стороны объясняли, что такое поведение наше за границей может угрожать Церкви в России, Правые были неумолимы: мы-де за них здесь должны говорить правду.

Так, под знаком политического насилия правых и прошел весь собор. Меньшинство, а из среднего духовенства большинство, подчинялось.