На руинах Империи

Фредди сплюнул окурок. Всё-таки неплохие сигареты у русских. И не спеша пошёл к посёлку, изредка подсвечивая себе фонариком. Ну, это всё уже прошлое, и думать об этом незачем. Теперь можно заняться и этой сволочью Седриком. Странно, что его русские не тронули. Все, кого они забрали, бывшие охранники. А Седрик уцелел. Странно. Может, Эндрю и ошибся. Тоже ведь человек. А человек всегда в чём-нибудь да ошибётся. Ладно. Кем бы Седрик ни был до, а сейчас он ковбой. И чтоб не марал это звание… Завтра поговорим, и суд чести по всем правилам. Денька так через два, когда русские успокоятся. Да и мы все тоже. Крыса многим стоял поперёк глотки. Но боялись его ещё больше. Если б не этот страх… Да и старик Говард за его спиной. Но с Крысой покончено, есть бог на свете! Роулинг на радостях, говорят, в тот вечер бесплатно поил. Ну, это, положим, загнули, чтоб Роулинг и бесплатно! Но как же чисто сделано. Даже завидно. Он сам так чисто редко когда срабатывал. Только если вся подстраховка была на уровне. Русские ничего не нашли. Если кто и может что рассказать, так это тот негр. То-то он так подставлял парней. Похоже, с себя на них перекидывал. Ну, Джонни его найдёт. Тогда всё и узнаем.

Посёлок уже спал. Тлели оставленные на ночь костры под решётками, уставленными котелками и кофейниками, храпели и что-то бормотали во сне умотавшиеся за день люди. Это ведь только в книжках да на картинках ковбой – весёлый бездельник, драчун, забияка, покоритель женщин… Нет, всё это так, но это когда под расчёт всё получено, и можно дать себе волю, а на перегоне…

Фредди вошёл под навес, ощупью пробрался к своей лежанке. Парни уже спали и, когда он лёг, даже не шелохнулись.

Тетрадь двадцать третья

Алабама

«Мышеловка»

Эркин проснулся от шума дождя.

Вылезать из-под одеяла не хотелось, как никогда, но мысль о мокнущих рубашках и портянках заставила его встать. Было ещё совсем темно. Пошатываясь со сна – вчера они с Андреем за полночь проваландались у загонов, он влез в сапоги и побрёл снимать с натянутого между навесами лассо вещи. И даже текущая по спине холодная вода не разбудила его. Собрав вещи, он отцепил лассо, вернулся под навес и стал налаживать сушку уже под крышей. Его возня разбудила Фредди. Вдвоём они всё устроили так, чтобы с мокрых вещей не капало на мешки, и сели к костру.

Эркин разворошил костёр, покосился на спящего Андрея, встал и накрыл его своим одеялом. И постоял немного над ним.

– Ты бы тоже ещё лёг, – Фредди прикурил от веточки и сунул её в костёр.

– Разосплюсь, не встану, – ответил Эркин и, оглядевшись, стал осторожно разминаться, напрягая и распуская мышцы.

Фредди хотелось спросить, о чём вчера допоздна гомонили у загонов цветные пастухи. Вернее, о чём – понятно, но вот до чего договорились? Орали так, что до посёлка долетали обрывки ругани. Но он уже знал, что секреты остальных Эркин оберегает ревнивее своих. О чём своём он Фредди скажет, о чужом – никогда. И понятно: о чужом секрете сказать – это всё равно как настучать, в Аризоне так же было: своим – так всё, а чужому – на-ка выкуси. Это для Эркина он свой, и Эндрю там свой, и всё. Остальным белым туда ходу нет.

Размявшись, Эркин встал у края навеса и, выставляя под дождь ладони, набрал воду в пригоршни, умылся дождевой водой.

– Ловко, – усмехнулся Фредди.

– Это я ещё в имении приспособился, – ответно улыбнулся Эркин, присаживаясь к костру. – На скотной умыться негде, на обед придёшь, так, пока умываешься, твою миску живо очистят. Вот я и то из поилки воды зачерпну, то вот так под дождь выставлюсь, пока надзиратель не видит.

– Запрещали разве? – удивился Фредди.

– По-всякому, – Эркин отбросил со лба мокрую прядь. – Им интересно было нелюдями нас выставить. Что мы там грязнули, неряхи, – он еле заметно усмехнулся, – маньяки сексуальные. Да и вообще. Если заметят, что ты чего-то сам хочешь, это тебе и запретят. Знаешь, чего один раз сделали?

– Заведёшься, – остановил его Фредди и неожиданно для себя легко спросил: – Чего гомонили вчера?

– Да спорили. Ну, об этом, которого вы за дискредитацию, – Эркин старательно, но безошибочно выговорил непривычное слово, – вне закона поставили.

– А о чём тут спорить?

– Ну, – Эркин усмехнулся, – чего его раньше сами эти четверо не порешили, кто его упустил, что он к русским успел сбежать. Не отпустят они его?

– Мало ему не будет, – усмехнулся Фредди. – Да и решение наше всё равно в силе. Отпустят его, так всё равно от нас не уйдёт. Здесь не смерть главное, а ожидание…

– Смерть не наказание, – неожиданно совсем не сонным голосом сказал Андрей, – а избавление от наказания.

Фредди вздрогнул.

– Ты откуда это взял?

– Слышал как-то, – Андрей сел на лежанке и зевнул. – Чего вы вскочили? Рано ж ещё.

– Дождь разбудил, – рассмеялся Эркин.

Андрей зевнул ещё раз и встал.

– А раз встали, есть давайте.

– Иди умойся сначала, глаза не разлепил, а лопать лезешь.

– А пошёл ты, – беззлобно отругнулся Андрей, выставляя под дождь ладони.

– Мешок не размочим, когда потащим?