На руинах Империи

– Интегрируйте их на положенное им место. Должно изменяться название, а не суть. Если цена недоступна, то в этот магазин и не заходят. Но никаких надписей на дверях. Это должно быть, как бы, само собой.

– Чтобы не к чему придраться.

– Да, но трудно.

– Лёгкие пути привели нас к поражению. Возрождение всегда трудно.

– И больше внимания не на действия, а на слова. Не на факты, а на их толкование.

– Это элементарно.

– Да, разумеется.

– Итак, схема в первом приближении такова. Сплочение белых, отделение от цветных, защитные меры самообороны и невмешательство комендатуры. А если погасить конфликт не удаётся, то комендатура вмешивается на нашей стороне. Детали обговорим в другой раз. И не спешите.

– Да, как быть с мулатами, метисами?..

– И прочими ублюдками? В цветные без разговоров. Все эти разряды: цветной, полуцветной, недоказанный, условный, индеец, негр… всё это лишнее и не нужно.

– Не белый и всё! Есть два лагеря: мы и все остальные.

– Мы должны быть едины. А они могут рвать друг другу глотки. Нас это не касается и не волнует. Запомните, внутрирасовые конфликты – дело полиции, а не комендатуры. Комендатуру это не беспокоит.

– Не должно беспокоить.

– И думайте об интеграции русских. Но предельно аккуратно.

– Понятно.

– А угнанные, пленные?..

– Угнанные пусть интегрируются. Либо к нам, либо к цветным. А пленные… Разумеется, они злы на русских, но для их злобы хватает мёртвых генералов. Проиграли войну – вот пусть и отвечают.

– Свой начальник…

– Вот-вот. Армейский фольклор груб, но справедлив.

– Тогда всё. Мы вас покидаем. Позаботьтесь, чтобы наш отъезд не стал сенсацией.

– На балу сенсации только бальные.

– Вот-вот.

Через минуту в пустой комнате тихо догорали в камине поленья, и только ещё сохранявшийся запах сигаретного дыма свидетельствовал о том, что здесь кто-то был.

Один танец сменялся другим. Между танцами на эстраду поднимались желающие блеснуть талантом. Их приветствовали аплодисментами и восторгами. Русские офицеры имели успех у дам. Стоило объявить, что леди приглашают джентльменов, как дамы наперебой кидались к ним. И зайдя в дамскую комнату освежить лицо и поправить причёску, Женя услышала, как миссис Поллинг – высший женский авторитет Джексонвилля – изрекла:

– Несомненно, они джентльмены в полном смысле этого слова. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Да-да, конечно, разумеется, – защебетало собрание.

– Но вам не кажется, – заметила одна из девушек, – что они несколько… старомодны? Вы заметили, как они танцуют? Они держат даму на расстоянии.

– Они джентльмены! – с нажимом повторила миссис Поллинг. – Они не развращены доступностью Паласных девок. Я бы пожелала многим нашим джентльменам по названию такой старомодности.

– У них очень сложные имена, – рассмеялась мисс Милли. – Но приятные.

– Вы тоже танцевали с ними? – удивилась миссис Роджер.

– Я? Что вы, милочка. Я уже не в том возрасте. Но я пригласила одного из них, того, что повыше ростом, – мисс Милли хихикнула, – на сидячий вальс. Мы очень мило поболтали. Его зовут Ар… Арсе… Нет, не выговорю. О, Джен, милочка, вы это, конечно, знаете.

– Знаю, – рассмеялась Женя. – Вернее догадываюсь. Арсений, так?

– Да-да, Джен, вы прелесть.

– Джен, ради бога, повторите.

– Джен, пожалуйста, я правильно говорю?

Закончив этот маленький урок русского языка, Женя вышла и окунулась в музыку, беззаботное веселье и в обожающе восторженный взгляд Хьюго. И снова плывёт под ней пол.

– Вы прелестны, Джен. Простите, вы говорили, что вы русская?

– Да.

– А как звучит ваше имя по-русски?

– Женя.

– О! Похоже на Женни. Вы разрешите мне называть вас Женни? Фройляйн Женни?

– Фройляйн?

– Да. Я немец.

– Тогда вас зовут не Хьюго, а… как?

– Гуго. Гуго Мюллер к вашим услугам.

– Герр Гуго Мюллер?

– О, можно просто Гуго.

– Но тогда просто Женни.

– Нет, – он серьёзно покачал головой. – Фройляйн Женни.

Женя никогда ещё не была так счастлива. И как будет горько, когда это волшебство кончится. Но оно всё не кончалось.

В буфете Гуго угостил её шампанским. Господи, она не пила шампанского… да она за всю жизнь его второй раз пробует.

А бал, казалось, только набирал силу. И вот уже Норман кружит её в сумасшедшем вихревом вальсе.

– Золушка стала принцессой? – шёпот Нормана обжигает ей щёку.

Как он догадался? Или она сама обмолвилась? Неважно.

– Только на время бала, – смеётся Женя.

– О нет, принцесса всегда принцесса.

Да, принцесса всегда принцесса, и всё забыть, и плыть в музыке и огнях, и ни о чём не помнить. Даже о том, что время не остановить и принцесса обречена стать Золушкой. Но часы ещё не начали бить, и принцесса не помнит, что на самом деле она – Золушка.

Эркин проснулся рывком, как от окрика, и не мог понять, что разбудило его и сколько он спал. Жени ещё нет? Он осторожно подошёл к окну. Луны уже нет, значит, Жене возвращаться в темноте. И вроде в ночной тишине прозвучали чьи-то шаги. Мало ли что…