На руинах Мальрока

— Летом это случилось. Прошлым. В начале лета. А точнее весной — в последние дни весны. Жена барона родила мальчика. Барон очень рад был — хоть и при наследнике уже, но сыновья лишними не бывают. Вот только жена его не обрадовалась — ходила, будто туча грозовая. И раньше змеей злобной была, а теперь будто водой святой ошпарили... ведьму... Запало мерзавке в голову, что не будь старшего сына, Мальрок унаследует ее отпрыск. Мешать ей старший сынок начал, вот и решила избавиться от него. Когда барон брал ее в жены, с ней слуга пришел, вороватый как все предгорцы, но терпели его — не хотелось под руку хозяйке попадаться из-за этого проходимца. Вот с помощью слуги она это и устроила. До того из замка нос не высовывала, если не на пир к соседям или другое увеселение, а тут зачастила: ни один выход барона со свитой не пропускала. Даже на охоты за ним ездила. А наследника своего барон с собой всюду брал, приучал к взрослой жизни, и на охоты, конечно, тоже. Вот на одной охоте все и случилось: пока взрослые оленем увлеклись, мальчик без присмотра остался, и... Гроза тогда сверкала, и когда его нашли, баронесса первая сказала, что молнией его ударило. Да только гроза стороной прошла, и гром рядом не гремел. Да и непохоже на молнию все было — голова проломлена, одежда сажей измазана, а на теле нет ожогов. Но тогда, в суматохе, не придали этому значения, а потом уже ни к чему все стало. Ведь это слуга баронессы ударил мальчика, и одежду его вымазал сажей, припасенной, чтобы видимость огня была. Старый Аван говорит, что когда с той охоты все в замок вернулись, у негодяя руки черные были. Может и приврал — он любил это делать, а может и нет — в той суете могли не обратить внимания. Какое кому дело до слуги чужого, если наследник при смерти? Вот так баронесса сделала свое черное дело, и под подозрение не попала.

— От баб одни беды вечно, — вздохнул Арисат.

— Не все такие как она! — тут же вскинулась Альра. — Ее никто у нас не любил — змея она скользкая, а не женщина! Если бы не договор с предгорцами, барон бы ее никогда не взял!

— Ладно тебе! Не ругайся! Прости. Никто тебя не хотел обидеть. Рассказывай: что там дальше было, — умоляюще произнес Дирбз.

Кинематограф здесь неизвестен, телевизор тоже, из развлечений только какие-то редко случающиеся балаганы с шутами, в талантах которых я сильно сомневаюсь. Неудивительно, что хороший рассказчик со свежей историей здесь на вес золота: вокруг костра уже толпа собралась, заключив нас в круг. Пусть завтра трудный день, пусть не выспятся, но послушать надо — когда еще такой случай выпадет.

А рассказывать Альра умела: голос четкий, выразительный — мельчайшие оттенки эмоций передает. Плюс декорации не подкачали: суровые мужчины не снявшие доспехи, с разнообразными смертоубийственными штуками; закопченная стена донжона; отблески костра на лицах; собаки лежат, тоже слушают будто люди, восхищенно вывалив языки; попугай устроился на оглобле, бормочет недовольно и постоянно потягивается, показывая, что смертельно хочет спать, и мы все ему смертельно надоели. И посреди всего этого девушка, столь огненно-рыжая, что даже ночной мрак не может это скрыть.

И десятки глаз, на нее уставившиеся.

Жаль камеры нет — такие кадры пропадают.