На руинах Мальрока

Помимо кровати имелись столы и столики, кресла и множество диванов самых разных размеров. На самом маленьком с достоинством сфинкса разлеглась маленькая белая собачонка с красным бантом на макушке; на одном из средних расположилась женщина с удивительно резкими чертами лица, ничем, впрочем, его не портящие. Очень ухоженная, красивая, но красота ее нестандартная. И далеко не молодая — лет ей, наверное, не меньше чем хозяину замка, хотя при беглом взгляде можно спутать с тридцатилетней. Вычурная сложная прическа, умело наложенная косметика (ба — выходит, штукатурка для передней части головы и здесь известна!), платье строгое, до пят, но очень выгодно подчеркивает достоинства фигуры, не выдавая недостатки.

Впрочем, недостатков, возможно, и не было — идеал женщины. Впрочем, не в моем вкусе — идеал своеобразный. И дело здесь даже не в возрасте — не нравятся мне подобные "снежные королевы". Я человек простой, веселый и открытый со всех сторон сразу — женщин предпочитаю аналогичных. А эта явно не из таких — сидит, будто замороженный лом проглотила, и смотрит на нас как белый лебедь на скользких пиявок.

Эх, а я ожидал принцессу или роковую милашку чином пониже... Ну да ладно — зато она без плетки: хоть кое-какой плюс.

— Ваше величество — позвольте представить вам сэра стража! — громко и напыщенно произнес герцог.

Если "внутренний переводчик" не ошибся, то передо мной все же особа королевской крови — первоначальные бредовые подозрения вспыхнули с новой силой. Мне ее что, обольщать предстоит, или как? Я в принципе согласен хоть этого пуделя совратить — лишь бы живым отпустили и попугая вернули. Но подозреваю, не все здесь так просто...

Ну и ночка — как бы к утру не повесили... Мне бы в тень от тумбочки забиться, и не высовываться, а я тут по королевам шастаю...

Женщина еле заметно кивнула, а герцог, развернувшись, властно скомандовал:

— Все вон и дверь закрыть!

— И через щелку за блудными делами не подглядывать! — совсем уж пошло добавили из-за кровати.

Должно быть, я нарушил немало правил хорошего тона, но на некоторое время попросту выпал из реальности, не замечая ничего происходящего. Просто кинулся в сторону источника столь гнусавого и хорошо знакомого почти родного голоса.

* * *

Зеленый устроился как кусок сыра в резервуаре с маслом. Огромная клетка из деревянных прутьев, удобная жердочка, кормушка полная, блюдечко с чем-то жидко-розовым перед распахнутой дверцей. Менее всего похоже на жилище заключенного. Мое появление птиц встретил радостным воплем, тут же опрокинув блюдце при взлете. Миг, и он у меня на плече. От радости даже дар речи потерял, только клюв развевает в пародии на улыбку — столь странными жестами показывает, как счастлив. С нескрываемым волнением все же выдавил:

— Придурок — это по каким кабакам тебя столько носило?

— Привет Зеленый — я тоже по тебе соскучился.

Птиц. Первый друг в чужом мире. Верный помощник, вредная тварь, пошляк и профессиональный алкоголик. До сих пор не могу сказать, насколько он разумен, но мне он почти как брат...

За спиной кашлянул герцог, явно пытаясь привлечь внимание. Нехотя обернулся.

— Сэр страж, как видите, ваш попугай в полном здравии — мы о нем хорошо заботились.

— Эти лысые обезьяны вино водой разбавляют, — тут же наябедничал Зеленый.

— Ну... надеюсь вашей птице это только на пользу пошло, — попытался оправдаться хозяин дворца.

— Что б ты мочу ослиную до скончания лет вместо пива пил, подстилка трактирная, — буркнул попугай.

— Простите, что прерываю вашу утонченную беседу, но у нас не так много времени, — ледяным голосом произнесла женщина.

Я помалкивал, справедливо предполагая, что мне сейчас без наводящих вопросов объяснят, зачем я им вдруг понадобился — ведь не с целью последующего каннибализма они затеяли мое освобождение? Или просто альтруисты? Не верю в такое — скорее уж каннибалы: никто меня здесь не любит.

Действительность оказалась несколько сложнее...

— Магистр вашего ордена прислал весть о вашем прибытии. Сожалею, что из-за преступных действий карающих мы вас на время потеряли. Непросто оказалось узнать, что вы находитесь у них в подвале. Увы — они умеют скрывать такие вещи.

Женщина говорила вроде бы понятные слова, но в сумме они образовывали белиберду. Никакие магистры никакого ордена о моем прибытии никого предупредить не могли по очень простой причине: они понятия не имели о моем существовании.

Тем временем она продолжала нести чушь: