На руинах Мальрока

Собрав совет, я поставил перед народом задачи. Первое: завтра утром мы должны продолжить путь — оставаться на этой пустоши смысла нет. Второе: латники Дирбза, как более привычные к действиям в горах и к условиям пограничья, займутся разведкой. Нам надо найти удобную дорогу к благодатным местам — не верю, что таких здесь не окажется. Где-то остались рыцарские замки, расчищенные поля и огороды — там и осядем. Все тропы должны вести к обитаемым районам, или, если вернее — к некогда обитаемым. Так что будем двигаться по натоптанному, и обязательно их найдем.

Четыре группки конных латников разошлись по плоскогорью веером, стремясь разведать как можно большую территорию. Шесть-семь воинов сила серьезная: отличные доспехи и вооружение, выучка, опыт — даже против небольшого отряда погани такая маленькая группа может действовать эффективно. Насколько я понял, люди Дирбза нечто вроде местных драгун — перемещаются верхом, но сражаются в пешем строю. Но при необходимости могут и не спешиваться — против многочисленного, но слабовооруженного и недисциплинированного противника так удобнее. А вот при виде рыцарской конницы лучше мгновенно слетать на землю — у аристократов в седле побольше козырей.

В общем, за них я не волновался — сильнее беспокоило другое: люди, отойдя от шока, начали осознавать масштабы катастрофы. Женщины рыдали хором — одни оплакивали пропавших близких, другие из солидарности или просто так. Успокаивать их даже не пытались — бесполезно противостоять коллективной бабской истерике. С мрачными мужиками пришлось провести несколько вразумительных бесед — их напрягало то, что тела погибших не сожгли и даже не изрубили, что в таких краях делать очень нежелательно. Разумом они понимали, что перелопатить тысячи тонн грунта не смогут, но вот чувства кричали обратное.

Спасибо Конфидусу — он без намеков осознал ситуацию, и, собрав всех, устроил молебен. Измотанные бакайцы стояли вместе с иридианами — момент был такой, что вдаваться в разночтение трактовок некоторых догм никто даже не пытался. В этом мире атеистов не было — все в той или иной мере религиозны. Других священников у нас не имелось, так что епископ неожиданно обрел паству из смеси представителей разных конфессий. К счастью в данных момент это не волновало ни его, ни паству — беда сейчас у всех общая.

Один из разведывательных отрядов вернулся удивительно быстро. Командир группы, матерый воин лет сорока, найдя меня на краю религиозного сборища, тихо проговорил в ухо:

— Сэр страж, мы кое-что нашли. Думаю, вы должны на это взглянуть сами.

Обернувшись, я увидел, что Дирбз уже в седле и поглядывает на меня с ожиданием. Очевидно, разведчик сперва доложил о находке ему, и тот уже сам решил, что без меня там не обойтись.

Я не стал расспрашивать подробности — зачем, если на месте все узнаю. Просто оседлал лошадь, направился за разведчиками. Люк, увлекшись проповедью епископа, поздно заметил мое отсутствие, но все же заметил — догнал, не дав далеко удалиться от лагеря. Видимо, в отличие от Тука, считал, что без него я не имею право отлучаться. И правильно: следопыт и знаток лесов мне не помешает — удобно, когда такой всегда под рукой.

* * *

Мне не доводилось бывать на здешних кладбищах. Я имею ввиду настоящие старые кладбища, а не погребения наскоро устроенные возле поля боя или недавно выстроенного городка. Убитых на границе хоронили быстро и грязно: сперва рубили тела широкими топорами, затем сжигали на больших кострах. То, что оставалось, засыпали землей, сверху устанавливая равносторонний крест из незатейливо связанных палок — втыкали его двумя концами. Видимо именно такой крест считался каноническим — против него не возражали ни еретики-иридиане, ни представители официальной церкви.

Странно, но демы — проклинаемые слуги Тьмы, тоже против него не возражали: точно такой же знак я обнаружил на их островке, где оказался после заброски. Хорошо запомнился равносторонний диагональный крест, высеченный на скале возле бухты. Каким образом он уживался у антагонистов, я не понимал, да и не особо стремился понять — принял как факт. В конце концов, даже на Земле, бывало, люди убивали друг друга миллионами, и обе стороны делали это под абсолютно одинаковыми религиозными символами.

В Межгорье я впервые увидел настоящий крест — будто привет с Земли получил. Целых три креста. Высокие, с укороченной поперечной перекладиной, надежно вкопанные в землю.

Эти орудия казни не пустовали — на каждом имелось человеческое тело.

Кто-то не поленился у дороги вкопать три капитальных креста, прибить к ним за руки и за ноги этих несчастных, после чего удалился, оставив природе завершать начатое. И природа не подвела: птичьи клювы обезобразили головы несчастных, солнечный жар иссушил тела и раздул животы. То, что сейчас висело на гвоздях, даже не пугало — просто омерзение вызывало.

Нельзя так с людьми поступать.

Дирбз без малейшей брезгливости ощупал ногу одного из трупов, и доложил:

— Давно висят. Недели две, а то и больше. Примерно с тех пор, когда армия ушла. Вся армия ушла, а эти вот остались.