На руинах Мальрока

— Я знаю. Все ведь теперь будет хорошо? Да? И я знаю, что ортарские инквизиторы хотят вас убить. Но они больше не смогут посылать своих убийц — на выходе из горловины мы устроили засаду. Там лучшие мои стрелки — охотники потомственные. По воронам не промахиваются, — мстительно уточнила Альра.

Ортарцев она сильно не любила, и то, что инквизиторы туда попадают из империи, ничего не меняло. Радует, что с Дирбзом до сих пор не сцепилась, — я этого очень опасался.

— Хески, которых они послали, не вернулись. Вряд ли они повторят это. Карающие даже не знают, живы мы или погибли все. У нас были голуби для связи с крепостью, но во время ливня, в горловине, телегу с клеткой засосало в грязь. Тук успел их выпустить, а сам едва не погиб при этом. Они вернулись в крепость без писем, и там теперь гадают, почему так случилось. Скорее всего, подумают, что нас перебили.

— Все равно засада не помешает!

— Конечно, не помешает… Альра, расскажи мне про капище.

— Что рассказать?

— Ты говорила, что там появляются непонятные вещи. И звери неизвестные. Часто так бывает?

— Нет. Редко. Только после молний, которые бьют туда без дождя. Старый Аван рассказывал, что иногда они бьют даже с чистого неба.

— Ты видела этих зверей?

— Нет. Но я видела череп одного из них. Большой череп. Похожий на медвежий, но с клыками как кинжалы и маленькими рожками. Говорили, что он остался от демона. И еще шкура в замке была — похожая на лошадиную, но с черными и белыми полосами.

— Интересно… А вещи?

— Вещи у барона в кладовой хранились, но где они сейчас, не знаю — все ведь разграблено и сожжено.

— А ты их видела?

— В детстве барон один раз показывал чудесную вазу: из чистого-чистого стекла, будто хрусталь горный. Такого никто не умеет варить. Она была высокая и узкая, с очень тонким горлышком. Ему купец ортарский предлагал за нее по весу в три раза больше золота отдать, но… Эх, лучше бы отдал… не попала бы к солдатам…

— Жаль… я бы хотел посмотреть на эти вещи…

— Ничего не осталось — кладовая разграблена. Разве что ковчег…

— Ковчег?

— Да. Ковчег. Он на Языческом холме так и остался. Слишком тяжелый — его невозможно унести.

— Торап что-то про него рассказывал…

— Да про него все знают — как такое большое спрячешь! Солдаты его тоже утащить не смогли. Он вечно будет стоять в своем сарае.

— Сарае?

— Ну да. В сарае. Человек, который тогда оказался на холме вместе с ковчегом, потом поднял вокруг него стены и настелил крышу. Чтобы ковчег не ржавел от дождей.

— Так… Совсем интересно становится… Ты уж если рассказывать начала, то все рассказывай. Что за человек?

— Ну меня тогда на свете не было. Старый Аван говорил, что молнии тогда долго били с чистого неба, а потом на краю капища нашли два ковчега.

— Уже два?!

— Ага, два. Потом, когда дожди пошли, они вместе с песком вниз сползли. Один до скал дополз, второго засыпало. Песок ведь там непростой — то вверх, то вниз перебирается и ведет себя странно.

— А тот человек?

— И человек тогда появился. Никто его не знал — чужой человек. Все думали поначалу, что он сумасшедший. Кричал много, хватал за руки тех, кто ковчеги разглядывал. Оттаскивал от них. Никто не понимал, почему он так делает. Священники сказали, что в нем нет Тьмы. Потом те, кто много времени провел рядом с ковчегами, начали болеть. Лечить их было тяжело. Тогда и поняли, что человек этот знал про опасность и пытался спасти любопытных. Барон, дед последнего барона Мальрока, сперва хотел приказать кузнецам расколоть на куски один ковчег, чтобы узнать, какую он тайну скрывает внутри, и железо пустить в дело, но после этого передумал. Ведь кузнецов беречь надо. С годами один ковчег совсем ушел в песок, вокруг второго странный человек сделал сарай. А потом умер. Но не от странной болезни. Болел он очень часто почему-то и умер от сильной лихорадки. Старый Аван говорил, что он был хороший, и жалел, что недолго прожил.

Называется, поговорили…

— Альра, сможешь мне показать этот ковчег? Я спать не смогу, пока его не увижу!

— Он возле вершины Языческого холма, без лошадей туда долго идти, а верхом… Вы разве сможете?…

— Не переживай за меня… лишь бы ветром с седла не сдуло.

* * *

День солнечный; на небе ни облачка; жарко. Если бы не желтизна кое-где на листве и не налитые спелой синевой ягоды чахлого терна, никогда не поверишь, что уже осень. Альра вела меня другой дорогой, но она почти ничем не отличалась от той, по которой я поднимался вслед за Торапом. Все те же голые серые склоны, редкие валуны в пятнах лишайника, еще более редкие колючие кустарники с исковерканными ветвями.

Вот и первые пятна песка под копытами коня. За спиной недовольно бурчит Тук — он полагает, что в моем состоянии не стоит такие прогулки совершать. На плече, вторя ему, раздраженно сопит попугай — он тоже считает, что бродить по лысым холмам удел дураков. Зачем терять время на такую ерунду, если внизу, в замке, есть огромный погреб, заставленный пузатыми бочками с увлекательным содержимым.