На руинах Мальрока

Внезапно он остановился, уставился в сторону зарослей. Подозрительно напрягся. Впереди знакомо хлопнула тетива, и тут же еще раз. Лошадь Люка заржала, взвилась на дыбы, широкими неуклюжими скачками помчалась по кочковатому полю, почти сразу упала, провалившись копытом в торфяной капкан. Я, перестав на нее таращиться, быстро спешился. Вовремя — опять хлопанье луков, и уже моя лошадь, получив стрелу в шею, повторила отчаянный маневр.

Епископ спешиваться не стал — нахлестывая своего коня, помчался на противника. Люк, вскочив, торопливо натянул лук и накладывал на тетиву первую стрелу. Опять хлопанье, но уже не по животным — попытались нашего лодочника пришить, пока он не начал огрызаться. Не удалось — он без сложного трюкачества плашмя шлепнулся на землю, тут же вскочил, выстрелил в ответ, и почти сразу еще: прибеднялся парень насчет своей слабой скорострельности.

Вероятно, его прикрытие помогло епископу — тот добрался до зарослей, не потеряв лошади. Вломился в кусты, взмахнул мечом. Кто-то знакомо нечеловечески заорал — так кричать могут только те, кто получил очень тяжелую рану… или смертельную. Сталкивался уже… помню…

Я бросился на выручку товарищу, потеряв его из виду, — лишь по треску ветвей под копытами коня и шевелению веток понимал, где он сейчас буянит. Опять крик, но уже не такой трагический, и громкое ругательство, не слишком типичное для епископов:

— Сидеть, свиномразь! Зарежу, как ягненка!

На опушке все было кончено: никто больше и не думал нас обстреливать. Под кустом лежал мужик в неопрятной одежде. Лица не разглядеть — длинный меч епископа расколол голову будто арбуз, — но не слишком похож на тех, что нас на реке подкараулили. Те серьезно одеты были, а этот — будто бомж: в лаптях, куртка холщовая латаная-перелатаная. Штаны, правда, хорошие, шерстяные, но грязные до полного неприличия. Они настолько не соответствовали куртке, что можно смело большими буквами написать: «Украдено». Хотя и без надписи всякому понятно.

Рядом валялся лук — такой же деревянный, как и у людей карающего, но по исполнению и качеству отличался как ржавая «копейка» от новенького «кадиллака».

Или другие люди, или у карающих совсем плохо с обеспечением стало. Да и с кадрами…

Второй стрелок был жив — стоял на коленях спиной к дереву и крупно дрожал, косясь на окровавленный меч в руке Конфидуса. Острие клинка плясало перед его глазами. Рядом валялся такой же лук, да и одежка на пленнике из того же «секонд-хенда». Правда, штаны другие — холщовые, рваные, не всякое пугало такие напялить согласится. Зато сапоги кожаные, высокие, фасонистые. Тоже можно аналогичный штамп ставить — явно не на кровно заработанные купил.

Епископ, не оборачиваясь в мою сторону, пояснил:

— Их всего двое — других не видел, а бесшумно в таких зарослях не уйти. Но надо проверить.

— Люк проверит — он уже вокруг землю носом роет.

— Это хорошо. Ты! — это уже к пленнику. — Вы кто такие?!

— Люди мы, — хрипло ответил тот. — Отпусти. А? Я больше вам на глаза не попадусь. Простите, обознался сослепу!

Епископ совершил короткое возвратно-поступательное движение мечом. Мужик, взвизгнув, схватился за ухо — меж пальцев потекла кровь.

— Еще раз спрашиваю: вы кто такие? Услышал или и второе ухо подправить?!

Догадавшись, что при такой системе допроса заминки и неточности в ответах будут поощряться столь же негативно, пленник ответил, похоже, откровенно:

— Я — Анрол Ушастый, а это — Дацик Рваный… был…

— Ты уже не такой ушастый, как прежде, к тому же мне меньше всего интересны ваши имена. Кто вы такие? Что делаете в этом лесу? Чем живете? Где живете? Быстро все рассказывай — у нас нет времени.

— Да здесь мы живем, в лесу! Там, дальше по тропе, развилка будет с большой тропой. Если направо пойти, то деревню скоро увидите — вот там мы и живем. Что делаем… Ну… — Глаза пленника воровато забегали, и он попытался отделаться мизером информации: — Ну охотимся здесь. Мед лесной, бывает, собираем, ягодки там, грибы… Вольные люди мы — податей не платим. Простые люди. Пощадите!

Взмах мечом, звонкий удар по руке, зажимающей ухо. Плашмя:

— Следующий удар сделает тебя одноруким! Говори правду! Всю правду!

— От мора мы здесь укрылись, еще в позапрошлом году, — плаксиво ответил мужик. — Ватага у нас была сволочевая — на волоке купеческом нанимались, струги сволакивая. Потом с другой ватагой слились — у тех атаман посмелее был. Подворовывали с ними на дороге и на волоке, а как мор пошел, так и укрылись здесь. Все равно на дороге опасно стало — заставы появились, и солдаты сильно озлобились. Здесь голоднее, но спокойнее. Да и атаман наш не промах — и здесь подработок находить может. Вон вчера целый отряд юнцов каких-то сумел захватить. В сарай закрыл; теперь, наверное, выкуп большой получит. Несколько удрать смогли, вот нас и послали в разные стороны — сыскать. Наши говорили, что среди них даже рыцарские сынки имеются — на границу шли воинских умений набираться. За таких можно много золота у папаш выручить.

— Сколько ваших в этой деревне?!