На ржевских берегах

Михалыч, подхватил Стаса под руку, помог подняться, потом снова оглядел будто бы недоверчиво и, наконец, спросил:

– Звать-то тебя как?

– С-с-ста-а-асик… – пролепетал тот и вытер комок грязи, прилипший к щеке. – С гг-орода я.

– Хм… – хмыкнул мужчина, – как же ты здесь очутился? Ладно. Полезай в танк. Мы тебя до части подбросим, там разберемся, с какого ты города…

– Тт-а-ам, – махнул рукой Стас себе за спину, – ещё ребят-та! Может, за ними дд-оед-дем?

– Сбрендил что ли? – не зло буркнул Михалыч, помогая Стасу вскарабкаться на броню, потом покосился в сторону города. – Там же немцы кругом! Нам туда ходу нет пока что. Вчера в ту сторону разведгруппа ушла вечером, утром должны были вернуться, да нет их что-то…Может, на засаду напоролись. Я вот думал, дай-ка, до тех березок доедем, вдруг встретим кого. А нашли тебя…судьба, видать! Да ты полезай, малец…

Стас забрался во чрево «тридцатьчетверки», где было ужасно тесно, воняло железом, потом и гарью. Парень, согнувшись в три погибели, с трудом разместился на каких-то ящиках. За переборками совсем рядом в креслах сидели ещё двое: русоволосый молодцеватый парнишка – водитель, и крепыш-стрелок, похожий на узбека-гастарбайтера. На своё место вернулся Михалыч, танк тут же взревел двигателем и, резко развернувшись, поплыл по раскисшей дороге в неведомом Стасу направлении.

Для него происходящее начинало казаться каким-то бредовым кошмаром, дурным сном, от которого он вот-вот проснётся, и на деле окажется, что он просто перебрал пива или получил солнечный удар. Но спасительного «возрождения к жизни» не происходило: покачивающийся на дорожных ямах танк, тяжелый запах, холод – все эти ощущения мертвой хваткой вцепились в Стаса и никак не желали отпускать. Обитатели боевой машины будто сошли с экранов старых кинохроник: потертые гимнастерки, сосредоточенные лица, чумазые от порохового дыма, дизельной копоти и машинного масла. Это были самые настоящие солдаты Красной Армии. Что вместе с остальными вполне очевидными фактами многое объясняло. По всему выходило, что они – Стас, Лёха и Вика – каким-то непостижимым образом заблудились во времени. Но если это так… Дальнейшие размышления Стаса прервал какой-то звук, похожий на вой. Потом раздался мощный взрыв – где-то совсем рядом! Потом ещё один и ещё. Стас вжался в ящики, стараясь глубже зарыться в накинутую на него плащ-палатку, будто это могло как-то его спасти.

«Бомбит нас, сволочь! – зло крикнул Михалыч невидимому противнику. – Принесло ж тебя нелегкая! – Потом повернулся к Стасу и весело подмигнул. – Ничего, прорвемся! Он один всего…»

Внезапный удар прервал его на полуслове, тяжеленный танк тряхнуло и подкинуло, словно спичечный коробок. Раздался чей-то ужасный, душераздирающий крик. Стас запутался в плаще, его швырнуло в сторону… Всё тело пронзила резкая боль, в голове зашумело, а в нос ударила смесь запахов солярки и паленого мяса. Ещё несколько секунд Стас цеплялся за право испытывать хотя бы эти ощущения, пусть неприятные, но всё-таки связывающие его тонкой ниточкой с новой реальностью. Через мгновение эта ниточка оборвалась.

Лёха и Вика шли по обочине с двух сторон дороги, перебрасываясь лишь короткими фразами и глядя прямо себе под ноги. Заморосил неприятный мелкий дождь. Вика поправила сбившиеся на лоб волосы и покосилась на Лёшку. Тот задумчиво разглядывал её.

– Ты чего?! – буркнула Вика.

– Да я тут что подумал, – проговорил он и остановился. – Ты заметила все эти перемены вокруг? Когда мы вылезали из блиндажа, окопный вал оказался совсем свежий, хотя, когда мы забирались в блиндаж, он был весь покрыт травой. Это странно. Как и то, что дорога – посмотри сама – раскисла! Даже если бы ливень шёл всю ночь, дорогу бы так не разнесло. А здесь дождь идет уже месяц, наверно.

– И что с того? У меня голова заболела от твоих рассуждений! – Вика задрожала всем телом, потом махнула рукой: – Пошли уже, Лёшечка! Когда идешь, хотя бы не так холодно…брррр…

Они снова пошли.

– И эта дурацкая вонь повсюду… – добавил Лёха и посмотрел куда-то вдаль, за лес, будто стараясь рассмотреть конец пути. – Знаешь, я вдруг вспомнил, где так же пахнет!

– И где же?

– На стрельбище… – пробормотал Лёха и поёжился. – И сдается мне, что дорога, по которой мы идём, ведёт совсем не к дому…

Вика заплакала, спрятав лицо в перепачканные ладошки.

– Мне страшно! Я замерзла, я домой хочу…

– Да уж! – хмуро отозвался Лёха и перепрыгнул через грязевые «баррикады» дороги на сторону Вики. – Ну, не плачь, всё равно куда-то идти надо… – проговорил он, обнимая её за плечи, – может, кого-нибудь встретим.

И Лёха оказался прав.

* * *