На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины.

Татуировщики пользовались на Южных морях большим почетом и жили безбедно. Они владели просторными, добротными домами, разделенными на кабины. Пациентам приходилось пребывать в них иной раз по нескольку недель, вплоть до окончательного завершения «шедевра». Ведь речь шла не только об очень болезненной и затяжной процедуре накалывания. Необходимо было также остановить кровотечение, а затем татуированные должны были пройти здесь первую стадию лечения. И кроме того, гнойники могли частично разрушить проделанную работу. На время излечения назначалась даже определенная диета.

Некоторые полинезийцы умудрялись покрывать татуировкой целиком все тело (что, разумеется, выполнялось не за один прием), поэтому они производили впечатление одетых, хотя на самом деле были совершенно голы. Умение добиться такого эффекта расценивалось как признак высшего мастерства. Такой сноровки достигали отнюдь не все татуировщики. Были также и бродячие «граверы» по коже, бравшие за свою работу значительно дешевле, но и выполнявшие ее намного хуже. Мастера же своего дела выполняли работу с большим или меньшим искусством, сообразно с предполагаемой оплатой. Одна из полинезийских песен выражает это с предельной ясностью:

Я – мастер высших прекрасных рисунков.
Тому, кто мне хорошо заплатит,
Я сделаю чудную татуировку.
Тому же, кто плохо мне заплатит,
Такой красоты не иметь вовеки.
И пусть недовольные ропщут!
Встань, Тангарра!
Поднимись, Тангарра!

Маори, высокоразвитая способность которых к орнаменту выражается также и в великолепной резьбе по дереву, заполняли всю кожу на теле сложнейшими сюжетами, строго соблюдая при этом симметрию. Изобилие и красота татуировки считались знаками благородного происхождения и высокого социального положения. Ранг, личные качества, сознание собственного достоинства и звание – все это и даже еще больше (например, длинная родословная) могло быть выражено в татуировке. И поскольку рисунки на коже так много значили в общественном мнении, женщины без татуировки считались безобразными. Это следует из текста одной маорийской песни, которую пели в Новой Зеландии во время татуировки:

Ложись скорей, дочь моя, мы украсим твое лицо
Руки, ноги и грудь татуировкой!
Ведь без нее, о дочь, как в чужой дом войдешь
Спросят люди, смеясь: «Откуда такой урод?»

Но и мужчину без татуировки тоже считали человеком второго сорта. Этнограф Липс[01] приводит следующий пример: один европейский художник написал портрет старого маори. Это была очень удачная картина. Однако когда портрет показали самому новозеландцу, тот спросил, кто на нем изображен. Художник воспринял этот вопрос как шутку, но маори взял кисть и нарисовал на свободной стороне холста полосы и крендели татуировки своего лица. Когда он закончил, то стал поучать европейца: «Вот так я выгляжу, а твоя мазня бессмысленна».

Поначалу не каждому европейскому матросу хотелось оставлять у себя на коже сувенир из Южных морей в виде татуировки. Одним это казалось чересчур болезненным, другие опасались, что, начни их разыскивать блюстители закона (а это случалось не так уж редко), татуировка может оказаться для них ордером на арест. Кое-кто из морских бродяг все же шел на это, как, например, английский матрос О'Коннел, вынужденный татуироваться после того, как взял в жены дочь полинезийского вождя.

Вскоре, однако, рисунки на коже вошли у моряков в моду. Дело зашло так далеко, что на матроса без татуировки смотрели как на неполноценного. Правда, в последующие столетия для этой цели не требовалось уже плавать в Южные моря. Специалисты имелись в любом европейском или американском порту. На больших военных парусниках не один член команды, желая обеспечить себе побочный заработок, имел набор татуировочных инструментов. Иногда подобное предприятие было поставлено на корабле настолько хорошо, что лица, имевшие к нему касательство, получали доходы, во много раз превосходившие их жалованье. Рядом с именами своих девушек матросы любили накалывать распятие. Они считали этот знак гарантией того, что в море с ними ничего не случится.