На семи ветрах

— Ну и правильно! — вмешался в разговор Димка Клепиков. — А чем наша бригада плоха? Всё лето работали, не загорали. И колхоз нами доволен, трудодни начислял, на авансы не скупился. Я вот оделся, обулся за лето… — Он лихо притопнул новыми башмаками на толстой рубчатой подошве. — На свои трудовые, кровные куплены…

— Правильно, Дима, — поддержала его Зоя Стригалёва. — Такую бригаду поискать, как наша! Сколько мы благодарностей от Кузьмы Егоровича имели! В экскурсию за счёт колхоза ездили, приёмник в подарок получили… Теперь вот пианино…

— Авансы, подарки! — насмешливо заговорил Федя. — Да поймите вы, головы садовы: чему мы научились за лето, чего узнали? Зачем нам чужие успехи приписали? Совесть-то у нас есть или нет?

— Какая совесть? При чём тут совесть? — заартачился Дима. — Ты об этом учителей лучше спроси, председателя…

— Ребята, девочки! — размахивая газетой, вдруг закричала Настя Ведерникова. — Вы только послушайте, что Таня на слёте наговорила. — И она прочла вслух: — «Как всегда, наша школьная бригада горячо поддерживает почин своего родного колхоза и берёт обязательство вырастить для него пять тысяч уток».

— Каких уток? Что за обязательство? — зашумели ребята. — Таня, это правда?

— Верно, я дала такое слово, — подтвердила Таня и рассказала, как это случилось.

Отец её на областном совещании по птицеводству заявил, что вырастит в своём колхозе большое количество уток. Об этом же он сказал, выступая на слёте ученических бригад, и призвал школьников подхватить его начинание.

— Ну разве я могла не поддержать такой почин? Разве мы не поможем колхозу? А потом, и Алексей Маркович очень советовал утками заняться. Это, говорит, дело чести нашей школы…

— Та-ак! Красивенько! — присвистнул Федя. — А почему нашу ребячью бригаду не спросили об этом?

Неожиданно зазвучало пианино — это Раиса Захаровна взяла несколько аккордов.

— Что мы споём? — спросила она.

Окружив учительницу, девочки попросили сыграть «Марш школьных бригад». Раиса Захаровна взяла ещё несколько аккордов и поморщилась, словно от зубной боли.

— Не то, совсем не то… Ужасно фальшивит… — Открыв крышку, она заглянула внутрь пианино, потрогала струны, деку. — Да, старина-матушка, всё ветхое, древнее. — Потом обратилась к Тане: — Где покупали это сокровище?

— В городе, по объявлению. В какой-то частной квартире.

— Тогда всё понятно, — вздохнув, Раиса Захаровна закрыла пианино. — Требуется ремонт. И нужен опытный настройщик.

— Музыка отменяется! — объявил Улька. — Премия получена, премия безмолвствует. Пошли, громадяне!

Школьный зал опустел.

Глава 8

Федя выскочил на улицу одним из первых в надежде перехватить по дороге Таню.

Он быстро дошёл до тропинки, что вела к дому Фонарёвых, и прислонился к дереву.

И действительно, вскоре показалась Таня.

— Ты сердишься? — спросил Федя и загородил тропинку. — Но ведь ребята не могли иначе…

— Что тебе надо? — отчуждённо спросила Таня. — Я трусиха… Я потеряла совесть.

— Да нет, ты пойми… Ты просто не разобралась с этим рапортом… Чужие слова повторила…

— Ну, знаешь, Стрешнев… — рассердилась Таня. — Ты говори, да не заговаривайся…

— А ты знаешь… — Федя хотел было рассказать об удобрениях в Епишкином овраге, но девушка, не слушая, обошла его стороной.

— Пусти… Не о чем нам больше разговаривать.

Задохнувшись от обиды, Федя бросился было за Таней, но потом, махнув рукой, направился к своему дому.

А наутро он встал с головной болью и долго вспоминал размолвку с Таней. Что же произошло, в конце концов?

С малых лет Таня ходила вместе с ним в лес по грибы и по ягоды, пасла в ночном коней, часами просиживала у тихой речной заводи с удочками, а когда Федя увлёкся машинами, трактором, девочка тоже записалась в тракторный кружок.

В школе они сидели за одной партой, вместе готовили уроки, учебники покупали на двоих и всегда оказывались в одном пионерском звене. Ребята нередко подшучивали над их дружбой. Особенно изводил Федю Димка Клепиков. На партах и скамейках он выцарапывал ножом: «Федя плюс Таня», при встречах с хохотом выкрикивал: «Жених и невеста — из одного теста» — и даже устраивал около своего дома «сторожевую заставу»: вставал с кнутом в руках на тропинке у палисадника и не пропускал Федю и Таню друг к другу.

Феде приходилось вступать с Димкой в драку, а Тане — обходить дом Клепиковых стороной.

Годы шли, мальчишки взрослели, а привязанность их к девочке всё крепла. Таня росла избалованной, капризной, ей нравилось командовать своими дружками.

И они без конца соперничали перед ней в ловкости, силе, озорстве и ухарстве. Победа чаще всего доставалась Феде. Он часами мог поджидать Таню на улице, по её просьбе забирался в чужие сады за яблоками; чтобы позабавить свою подружку, очертя голову прыгал с обрыва в омут, устраивал скачки на необъезженном жеребце.

«Тебе бы только тореадором быть или ковбоем, — насмешничал Димка. — Нет, я в такие игры не играю, себе дороже».

А в старших классах всё стало серьёзнее, и в колхозе начали поговаривать, что Федя Стрешнев не на шутку привязался к председателевой дочке. И теперь всё вдруг полетело вверх тормашками.