На семи ветрах

— Помню ли я эльфиек? Конечно! Эти девочки, все трое, прекрасны и похожи на Лирэль. Старшая сильнее всех. Средняя похожа, судя по портретам, на её дочь, ту, что стала королевой после неё. Я никогда так и не встретил её, хоть и пытался. Боги не свели наши пути вместе. Судя по рассказам, она была такой же буйной и ядовитой, как средняя Гарнарская. Ты знаешь, что это именно ей удалось устроить так, что твой предок дал сидхе гарантии и слово? Признал автономию Гарнара?.. Сделать это он мог, как ты понимаешь, только потому, что весь Дормер был под угрозой уничтожения. Как Лавр ненавидел свою сестру! И восхищался ею!..

— Что она сделала? — почти против воли вырвалось у Эльдара.

Тень хохотнул:

— Пусть та история сгинет навсегда, друг мой! Уже хотя бы потому, что ты можешь проболтаться, а она, или кто-то другой, повторить. Хотя, я сказал бы, что только у средней Гарнарской хватило бы смелости и дурости!.. Я требовал уничтожать таких всегда!

— Почему?

— Глупый вопрос! С другой стороны, раз ты слышишь и осознаёшь меня, почему бы не быть откровенным… Я не хотел, чтобы они жили. Те, что были похожи на Лирэль и на ту, кого я никогда не встретил…

Королю Дормера заткнуться бы с тем, кто мог прекратить его жизнь в один миг, но он не стал:

— Так я был прав! Это была обыкновенная месть! Как низко!

Маргот философски подтвердил:

— Ну, я никогда не был высок, друг мой. И имел возможности. Почему бы и нет?

Эльдар не стал возмущаться. Продолжил свой "допрос":

— Почему тогда ты не требуешь убить её?

Голос "клятвы" звучал хитро:

— А ты убил бы?.. То-то… Ты не убил бы её. Мне пришлось бы убить тебя. И попрощаться с сознанием. Это, знаешь ли, неприятно.

— Могу представить! — помимо воли брякнул Эльдар.

И спросил совсем уж немыслимое. Он, конечно, давно догадался, кто приказывает ему, но интересно же, как он сам осознаёт себя:

— Кто ты?

Маргот прошептал, таинственно и страшно:

— Осколок личности, память, воля и желание. Такое жгучее и страшное, что оно смогло перевернуть законы Мироздания. За которое я заплатил сполна!

Эльдар не смолчал. Не смог:

— Заплатил жизнями других! Ты выкосил пол королевства тогда, при жизни, и свой род потом! Безумие! Столько смертей и преступлений!

Тень не отпирался:

— Ты прав. И не прав. Я сберёг Дормер, сделал его сильным. И заплатил я не только их жизнями…

— Зачем? Твои потомки!

Голос в голове громыхнул:

— Не мои! Их! Лирэль и Вальгора!

Эльдар не отступил:

— Всё равно! Твоя кровь! Разве тебе было не жаль их?

— Было, — упало камнем или приговором.

Неужели Тень способен на жалость? На чувства? Король был потрясён. А Тень продолжил:

— Я не мог исправить ничего. Они даже не осознавали меня. Ни один… Мучились, отторгали. Сходили с ума, когда я пытался говорить с ними…

— Ты пытался?..

Жгучая жалость и сочувствие родились в душе короля Дормера. Кто ещё способен понять преступника, как не такой же? Он знает, как убивает раскаяние и невозможность поправить то, что сделано…

— Ты потому не помешал мне отдать брату Ламеталь?

— Это справедливо, друг мой. Хорошо, что ты решился… Я рад, что ты слышишь меня. Хоть это и не удивительно. Я даже спрашивать не буду, чтобы узнать кто ты!

Эльдар ответил резко:

— И не нужно. Сам скажу. Проклятая душа. Негодная ни на что. Отторгнутая из Круга Жизни. Мой дед позвал меня. Принёс в жертву своего наследника. Хотел на троне безумца, чтобы править вместо него…

Тень был доволен откровенностью, а самому Эльдару стало легче. Он рассказал хоть кому-то… Какое облегчение!

— Как ты вырос нормальным?

— Я и не вырос таким. Интеллектуально я был нормален, а воля… И в эмоциональном плане я был инвалидом. Если бы не брат, я был бы идиотом, который не понимает элементарных вещей и не способен чувствовать. Он за руку вывел меня из темноты. А потом появился ты и собрал меня воедино. Как это вообще возможно?..

— Да, уж! Я, как оказалось, идеальный компаньон для проклятой души. Ты поэтому так ценишь брата?

Эльдар хмуро сдвинул брови:

— К чему эти вопросы? Ты сидишь у меня в голове и знаешь всё!

Тень ухмыльнулась:

— Мне нравится откровенность и доверие. То, чего нет и никогда не было у меня самого. Ты поэтому так ценишь брата?

— Да! Он научил меня любить! Спас! А я, спасая его, едва не погубил и его, и Дормер!

— Люди нелогичны, — согласился Тень. — Но ты прав. В их чистоте и доброте есть нечто искушающее… К примеру… Ты же понимаешь, что эльфийка сострадательна, как все они? Ты можешь заполучить её, если надавишь на жалость, любовь к сыну и пригрозишь неприятностями близким и княжеству?.. Знаешь… Так почему не пользуешься?

— А почему ты, если осознал своё преступление, не делаешь ничего, чтобы исправить его? Ладно я. Но Арви! Ты видел его! Живой, счастливый. Как можно убить такого? Зачем?!

Король Дормера даже к смерти был готов после подобной речи. Тень, однако, заметил миролюбиво:

— Смотри-ка, наша дама не выдержала вида несчастного тебя. Говорю же, бабочка! Пойдём, развлечёмся, мой друг! Пока эльфийка рядом, а мы с тобой вместе и живы!

* * *