На семи ветрах

Эни наслаждалась. С тех пор, как до неё дошло, как неразумно она вела себя с Дормерским хищником, прошло полгода. По возвращении из дома, она изменила всё. Не было больше никаких штанов и распущенных волос. Только строгие, зализанные причёски, чтобы ни один волосок не кудрявился, и унылые, глухие платья. Никаких перепалок и болтовни. Никакого "Эди". Только почтительное "Ваше Величество". И глаза в пол.

За прошедшие полгода она ни разу не посмотрела королю в лицо. Конечно, это была её тактика. Но, кроме того, она банально боялась увидеть там нечто такое, что видела тогда во сне.

Они почти не виделись. А когда он являлся, чтобы проведать сына, Эни вела себя как испуганная овца: опускала очи долу и блеяла что-то почтительное и занудное. Он фыркал периодически что-то крайне уничижительное и уходил. А Эни радовалась: "Пронесло!".

Сегодняшние вопли были вызваны тем, что она категорично заявила, что праздновать Перелом Года собирается дома, в Гарнаре. А, значит, и Арви. Король требовал присутствия наследника во дворце. Она согласилась, но указала на то, что после праздничной речи короля на балконе, ребёнок уже не будет нужен, а, значит, они с ним смогут отправиться на все четыре стороны ещё часов в девять вечера.

Король хотел настоять, видно из чувства противоречия. Эни стояла на своём. Результат, вот он: дикие вопли и перепуганные слуги. А ещё её радость и облегчение. Вряд-ли мужчина станет называть "тупицей" женщину, которую собирается затащить в постель. Все, подобные этому, признаки пренебрежения короля к себе, Эни складывала в сердце, так сказать, и лелеяла. Они означали, что они с Арви могут пока жить спокойно.

* * *

— Вы готовы? — громко осведомился король, входя к ним в покои.

— Да, Ваше Величество! — почтительно поклонилась Эни, входя в роль.

Она знала, что ей придётся выйти на балкон вместе с Арви и стоять там, пока Величество будет произносить речь в честь праздника. А потому она приготовила для себя подходящую иллюзию: дородной, благообразной дамы. Как раз из тех, кому, по разумению многих, можно доверить воспитание детей. Арви спокойно сидел у неё на руках, уже одетый. Чувствовал её. Окно открыто, чтобы не вспотел. Она тоже полностью готова.

Король влетел в покои и остановился.

— Как конь на скаку, — ехидно подумала Эни.

Уставился на неё обвиняюще. Что? Иллюзия отличная, даже маги не поймут. Приличная, благообразная дама. Уж не думал ли он, что она в своём натуральном виде, пойдёт и встанет рядом с ним перед всей столицей? Сплетен не оберёшься! Не нужны они никому.

А потому Эни спокойно и почтительно смотрела в лицо монарха и ждала, когда до него дойдут реалии их жизни. Дошли, похоже, потому, что он моргнул и выдал:

— Правильно. Лишние разговоры…

Вот! Мыслят в одном ключе! Он подошёл ближе:

— Давай, понесу Арвиса.

Эни передала ребёнка. Она всегда приветствовала любые проявления родительских чувств у короля. И не только потому, что исполняла их договорённости. Ей хотелось, чтобы между отцом и сыном возникла близость. Во-первых, родные люди. Во-вторых, из утилитарных соображений. Если король будет привязан к сыну, он, быть может, не станет ломать его волю в будущем. Позволит свободу. Хоть в какой-то мере…

Перед выходом на балкон, к ним подскочили люди Алата и навешали на каждого кучу охранных артефактов. Эни понимала: безопасность. А потому безропотно поворачивала Арви, как скажут, и вертелась сама.

Всё. Время выходить. Толпа уже скандирует имена короля и наследника, требуя их себе. Эни досадливо поморщилась: Дормер! У них себя так не вели. Да, и зачем кричать, если прийти на завтрак к княгине мог практически любой? Запишись, и тебе пришлют именное приглашение. А подать прошение можно всегда: письменно или лично, в определённые дни.

Король Дормера замер перед дверью на балкон, выдохнул и превратился в Прекрасного Короля: красивого, как мечта, сияющего сердечной улыбкой. Картинно распахнул дверь и вышел на балкон.

— Каков лжец! — подумала Эни и вышла следом за ним.

Ей объяснили регламент. Исходя из её происхождения. Эни повела себя так, как диктовала её иллюзия. Почтительно остановилась в стороне и чуть сзади монарха. Но так, чтобы не уронить честь наследника престола и позволить народу хорошо его рассмотреть.

Внутри себя напевала "ту самую" песенку. Арви слышал её и был спокоен, несмотря на восторженные крики толпы. А заодно выстроила ментальный купол вокруг них, чтобы ни одно проклятие, вольное или невольное, злое слово, даже взгляд, не коснулись её мальчика.

Отмучились. Никак иначе это бессмысленное позирование перед гигантской толпой Эни не назвала бы. Король, да, сиял. Обаял народ.

— Что ж, его роль, — философски думала Эни, автоматически фиксируя то, что он говорит. Вдруг что-то важное? Нет. Сплошная вода, обещания и лозунги.

Вернувшись к себе, Эни споро раздела и искупала Арви. Ида покормила его. И ребёнок вырубился. Сама Эни переоделась и отправилась "блистать". Раз уж она живёт во дворце, то не явиться на главный бал года было бы вопиющим нарушением этикета. Зачем ей "дразнить гусей"?