На сеновал с Зевсом

   – Между прочим, совсем недавно нашей маме кто-то угрожал по телефону! – сообщила я, с запоздалым раскаянием вспомнив, что так и не выполнила просьбу мамули пробить номерок по базе. – Неопознанный мужской голос обещал отомстить ей за иго.

   – Какое иго? – закономерно заинтересовался Зяма.

   – Мало ли какое! – пожала плечами я. – Но монголо-татарское мы решили исключить. Я вот думаю: может, дрянная конфета в шаре – это и есть обещанная месть? Смотри, как сходится: и повод был дурацкий – иго какое-то, и сама месть идиотская! Не удивлюсь, если выяснится, что неизвестный звонил мамуле из психиатрической больницы!

   – А номерок тебе известен? – оживился братишка.

   Мамулина бумажка с неведомым номером у меня сохранилась. Зяма включил компьютер, пошарил в базе и в считаные минуты выяснил, что данный телефонный номер принадлежит не учреждению здравоохранения, а заведению культуры:

   – Это Краевой Театр Юного Зрителя!

   – Серьезно?!

   Я сунулась к монитору, убедилась, что братец ничего не путает, и кивнула:

   – Похоже, мамуля была права: ее недоброжелатель принадлежит к числу деятелей искусства.

   – Я же говорю, Моцарт и Сальери! – сказал Зяма.

   Он мыслил конкретно, по-мужски:

   – Надо найти этого деятеля и подбить его завидующие глаза!

   – Хорошая мысль, – одобрила я.

   И отправилась спать, предварительно оформив наши с братишкой добрые помыслы в душевную молитву: «Господи, помоги нам найти маминого обидчика и воздать ему по заслугам!».

   4 апреля

   Проснулась я рано и сразу же вспомнила, что никаких интересных мероприятий на сегодняшний выходной не запланировано. Капитан Кулебякин после ночных дежурств спит до вечера, значит, большую часть наступившего воскресенья я буду предоставлена сама себе.

   «Ничего, спасение утопающих – дело рук самих утопающих!» – напомнил мне внутренний голос.

   Он был бодр, свеж и, судя по интонации, преисполнен приятных ожиданий. Я не стала торопить его расспросами и для начала спокойно позавтракала. Потом придирчиво изучила показания термометра за оконным стеклом и сравнила их с прогнозом погоды в Интернете. А заодно – раз уж все равно залезла в сеть – посмотрела анонсы событий культурной жизни. Решила не ходить на фестиваль авторской песни в парке (не люблю завываний, не облагороженных качественной аранжировкой), оставила под вопросом посещение открывающейся выставки фарфоровых кукол, заглянула в сводку разнообразных сценических действий, и тут мой внутренний голос веско сказал: «Ага!»

   Междометие совпало с изучением афиши Краевого Театра Юного Зрителя, где сегодня в десять ноль-ноль ожидалось представление бессмертной сказки «Белоснежка и семь гномов» с Людмилой Любичевской в главной роли. Я выяснила цену входного билета, решила, что сто пятьдесят рублей – не слишком высокая цена за близкое знакомство со сказочной блондинкой и аж семью бородатыми мужиками, и в девять сорок пять явилась под окошко кассы.

   – Извините, все билеты проданы, свободных мест нет! – без тени сочувствия сказала кассирша, задвигая окошко деревянной заслонкой, которая запросто могла быть запчастью бутафорской Емелиной печки.

   В фойе запел звоночек, и мимо меня стройными колоннами двинулись принаряженные юные зрители с цветами и шоколадками. Букеты в детских ручках подсказали мне, как можно проникнуть в театр без билета.

   «Но не бесплатно», – с сожалением вздохнул мой внутренний голос, когда я отдала все те же сто пятьдесят рэ за тюльпановый веник.

   – Цветы для примы Любичевской! – сообщила я вахтеру за турникетом служебного входа. – Велено передать лично в руки – тут еще записочка, вы понимаете…

   Вахтер все понимал и потому не препятствовал моему проникновению на охраняемую территорию.

   Под дверью, ведущей на сцену, сегодня группировались Зайчики, Белочки и Мишки. Прикрываясь букетом, я зашагала по коридору, уже знакомому по вчерашним странствиям, в поисках человеческого существа.

   За дверью со скромной табличкой «Техкомната» вкусно чаевничала пожилая гражданка в синем халате.

   – Простите, вы не подскажете мне, чей это телефон? Не бухгалтерии? – спросила я ее, показав бумажку с номером мамулиного Сальери.

   – В памятке посмотри, – посоветовала приятно не любопытная женщина, ленясь прерывать чаепитие.

   Проследив направление ее взгляда, замасленного употребляемым внутрь бутербродом, я увидела на боку обшарпанного шкафа лист с распечаткой всех театральных телефонов. Их оказалось гораздо больше, чем в Зяминой базе, но нужный мне номерок в общем списке тоже имелся. Он стоял в одной строке с величественной фамилией Громыхало.

   – А Громыхало где искать, не подскажете? – осмелев, спросила я любительницу чайных церемоний.

   – Спроси в администраторской.