На сердце без тебя метель...

— Mauvais présage^[27], — прошептала она упрямо, зная, что бессмысленно пытаться убедить в верности своего предчувствия мадам. Ведь та не послушала Лизу еще на станции, не разделит ее опасений и теперь.

Девушка заметила в отражении стекла огоньки свечей и пламени камина, у которого грелась мать. Отчего-то вспомнила похожие отблески в темных глазах, глядевших прямо на нее из-под пышного околыша лисьей шапки, и мужское лицо, на которое ей приходилось смотреть, чуть запрокинув голову.

Лизу пугал не столько этот человек и дурные слухи о нем, сколько то, что ладонь ее до сих пор ощущала прикосновение его руки. Обжигающее тепло его пожатия. Прикосновение кожи к коже… И испугавшись интимности своих мыслей, девушка даже вздрогнула, когда в дверь громко постучали.

— Qui est là? — спросила мать, обеспокоенно оглянувшись на Лизу, стоявшую у окна. А потом повторила на русском языке: — Кто там?

— Доктор, мадам, — ответил голос из-за двери. — Александр Николаевич просил осмотреть вас на предмет ушибов и ранений после несчастья с санями…

Кивком мать приказала Лизе отворить дверь и впустить эскулапа, за которым было послано в уезд. Девушка не осмелилась противиться, как бы ни хотелось ей сейчас скрыться от всех в темноте соседней комнаты, а с наступлением утра исчезнуть из этого дома вместе с последней тенью ночи.

До двери было ровно девять неспешных шагов. Но ей показалось, что она мгновенно преодолела это расстояние, впуская полноватого мужчину с седыми баками на щеках. Эти баки в совокупности с лысиной, которую доктор безуспешно пытался скрыть, зачесывая длинные волосы от левого уха к правому, почему-то позабавили Лизу, и она с трудом подавила короткий смешок, за который непременно получила бы выговор, заметь его мадам. Или это все-таки сдали нервы? Впервые за этот день. Или за последние месяцы?..

Лиза снова отошла к окну, чтобы никого не смущать своим взглядом, когда будут осматривать мать. Блеснули в свете свечей защелки на ремнях саквояжа доктора. После этот отблеск перебежал на стекла его очков.

— Ну-с, уважаемая сударыня, — раздался в тишине его голос, как и положено, тихий и располагающий тотчас открыть все свои печали и напасти. — Что у нас тут с вами?

«Il n'y a que le premier pas qui coûte»^[28]. Любимая поговорка ее отца, которую тот так часто повторял, что она каждым словом отпечаталась в ее памяти. Лиза закрыла глаза, чтобы не видеть буйство метели за окном. Первый шаг… И она его уже сделала, когда села утром к тому пугающему вознице на станции. Или она сделала его прежде, этот самый шаг?

Лиза испуганно распахнула глаза, когда доктор произнес в тишине комнаты те самые слова, что она подсознательно ждала уже которую минуту. И резко отшатнулась от стекла, когда почудился в игре метели взгляд темных глаз и иронично приподнятый уголок рта…

Глава 2

Каждый шаг давался Лизе с большим трудом. Словно не в столовую, а на Голгофу провожала ее тетушка Дмитриевских. Пульхерия Александровна, пухленькая и говорливая пожилая женщина, носила неподобающую столь почтенным летам прическу с волнами коротких кудряшек у щек. Потому так удивленно подняла брови мадам Вдовина при ее появлении. Эти кудряшки все время забавно подпрыгивали, когда женщина качала головой в такт своим словам, которые произносила нараспев, чуть картавя на французский манер.

По приезде в усадьбу Василь в разговоре с Лизой назвал свою тетушку очаровательной, и девушка теперь полностью разделяла его мнение об этой маленькой женщине с широкой шалью на плечах, в которую та зябко кутала свои плечи от гулявшего в коридоре сквозняка. И если бы Лизе не было бы так страшно нынче ступить в столовую, где их появления уже ждали, она бы с удовольствием поддержала беседу, которую единолично, словно сама с собой, вела тетушка Дмитриевских.

Для выхода к ужину мадам Вдовина долго выбирала Лизе платье, заставив девушку, приставленную им в помощь, перевернуть все сундуки вверх дном. В итоге Софья Петровна остановила свой взгляд на небесно-голубом с подолом, расшитым белым шелковыми розами в два ряда. Такие же розочки, только поменьше, украшали вырез платья от одного широкого рукава до другого, подчеркивая линию груди, которую так явно выделил туго затянутый корсет.

— Туже! Туже! Поднажми же! — командовала со своего места на канапе у камина мадам Вдовина девке, которая изо всех сил тянула шнурки на корсете Лизы. Той даже на миг показалось, что ее переломят пополам, так больно сдавливал корсет ребра. Но после взглянув на свое отражение в зеркале, которое поднесла девушка, Лиза с удовлетворением отметила, что мадам старалась не зря. Никогда ранее Лиза не выглядела такой прелестной, как нынче. «И такой… женственной», — невольно подумала она, глядя на тонкую талию и грудь, казавшуюся такой пышной в вырезе платья.