На северном склоне

– Он не полосатый. Зачем ты так про абиссинца? Он светло-коричневый, с переливами – просто хищник… И эти глаза… Как у египетской царицы – длинные и зеленые. Никогда не думал, что могу полюбить кота.

– А помнишь, когда Ниночка только принесла его домой – у однокурсницы оказалась аллергия на кошек, и нам пришлось его взять – как ты был против! «Убери от меня своего кота! Я к нему равнодушен!». Что, скажешь, не твои слова? Но он все равно тебя покорил своей красотой и обхождением… Однажды захожу я в гостиную – там, в Петербурге, – а ты сидишь в кресле – умиротворенный такой – и гладишь кота, который мурлычет у тебя на коленях, и даже чешешь ему за ушами. Но только ты увидел меня – сразу отдернул руки и спрятал их за спину, – как мальчишка, которого застукали за чем-то запрещенным… И еще лицо сделал такое недовольное – мол, вот, вспрыгнуло на меня противное животное, и теперь не знаю, как его согнать… Я пощадила твою гордость и не сказала, что видела.

– Зато сейчас сказала. Впрочем, это уже не имеет значения: кот с нами, ждет Нину и зовут его…

– А можно, я тебе признаюсь в чем-то ужасном? Я сейчас вспомнила, что так тебе про это и не рассказала тогда.

– Соня! Неужели ты мне все-таки когда-нибудь изменила?.. Нет, я ничего, я просто так спросил. Признавайся, конечно, если хочешь…

– У тебя даже сейчас мозги на это настроены… Но нет, я хотела рассказать про хомячка. Того, рыжего с белым…

– Хомячка?! Како… А, ну, да, конечно, у нас был хомячок… Хомячиха… Нюся. Которая не пойми как исчезла в квартире – или из квартиры! – а мы так ее и не нашли. Ниночка, бедняжка, проревела целый месяц. Она, кажется, тогда даже в школу не ходила еще… Так ты что – нашла его высохший трупик в каком-нибудь углу?

– Нет, Сережа. Я его убила.

* * *

Она просто уронила это проклятое кольцо, когда снимала с пальца. Серебряное кольцо без камней, массивное, довольно уродливое, крепко державшееся только на указательном пальце, а на среднем некрасиво вертевшееся, норовя спрятать резную печатку. Оно с легким звоном запрыгало по линолеуму, звук явно направлялся под тахту, и Нинин взгляд за ним безнадежно опоздал. Звук оказался быстрей взгляда… Нина честно исползала на карачках весь пол – при этом очень глубоко внутри, как всегда, обозначился привычный страх найти где-нибудь в дальнем углу сухую и легкую мумию хомячка, так же бесследно испарившегося из квартиры в канувших семидесятых, – она и в первый класс еще не пошла тогда. Но ни кольца, ни мумии она так и не обнаружила – нигде, хотя первое искала на совесть, сначала со вниманием, потом с удивлением, потом кому-то назло… Кольцо словно провалилось в другое измерение или галактику. С тех пор прошло около двадцати семи лет – но у Нины до сих пор иногда ни с того ни с сего просыпалось недоверие – не может же быть, чтобы вполне осязаемый предмет за миг распался на атомы! – и тогда она в очередной раз предпринимала дежурную попытку отыскать давнюю пропажу – все так же безрезультатно.