На широкий простор

Теперь пан Крулевский составил новый план действий. Группе легионеров приказал занять все проходы, а с главными силами двинулся к топкому болоту, где скрывались партизаны. Продвигались довольно медленно. Пленный партизан старательно показывал дорогу. Не доверяя ему, пан Крулевский выслал вперед разведчиков.

Пройдя верст пять, разведка донесла, что в лесу обнаружено свежее огнище: земля вокруг него вытоптана. Возле огнища были найдены и остатки партизанского обеда: корочки хлеба, картофельные очистки. Пан Крулевский самолично осмотрел все это. Проводник подтвердил, что это партизанское огнище, и даже сообщил, что неподалеку есть еще несколько таких огнищ. Слова его подтвердились. Движение батальона еще более замедлилось, и проводник предупредил, что партизанский лагерь уже недалеко.

А лес становился все более глухим, диким. Чаще попадались заболоченные низинки, заваленные буреломом и гнилыми пнями. Сам пан Крулевский, офицеры и солдаты заметно волновались. В таком напряженном состоянии прошло еще с полчаса. Наконец проводник подал знак остановиться.

— Там! — тихо сказал он и показал рукою на прогалину в лесу.

Пан Крулевский остановил голову колонны и дал команду батальону подтянуться. Офицеры собрались вокруг своего начальника и ждали распоряжений. Пан Крулевский начал отдавать приказы командирам подразделений. И вдруг густой залп с тыла, а потом справа заглушил его голос. Несколько десятков легионеров свалилось на землю. Сотни пуль со змеиным шипением пронеслись над головами офицеров, сразив сразу трех из них, ударяя в ветви и стволы деревьев. Часть легионеров бросилась врассыпную, другие сбились в кучу, третьи прятались за деревья или без команды ложились на землю. Взводы и роты перемешались. Три солдата, охранявших проводника, тоже бросились наутек.

В этой суматохе переодетый нищим партизан Марка Балук, выполнив задание, благополучно присоединился к товарищам.

Пан Крулевский метался из стороны в сторону, пригнув голову, что-то кричал, но никто его уже не слушал.

Один поручик не растерялся в этой суматохе. Он бросился к своему взводу и дал команду рассыпаться в боевую цепь. В ту же минуту меткая партизанская пуля уложила поручика, и взвод его был захвачен общим потоком паники. Некоторые легионеры все же пытались окопаться в этом хаосе, но невидимый противник непрерывно поливал их огнем и не давал укрепиться. Только в одном месте еще держалась группа легионеров с двумя офицерами: они установили пулеметы и открыли бешеную стрельбу, срезая пулями ветки деревьев, пытаясь сдержать натиск партизан.

— Взять пулеметы! За мной! — крикнул Мартын Рыль.

Впереди тридцати партизан ринулся он на пулеметы. Только двадцать шагов отделяли Мартына Рыля от желанной цели. Польский офицер, сам лежавший у пулемета, стрелял до последней минуты. Три пули впились в широкую грудь Мартына. Атакующие партизаны продолжали бежать вперед, оставив за собой и Мартына и других сраженных пулями товарищей. Добежали, штыками и прикладами перебили пулеметную команду и остервенелого офицера-пулеметчика.

Партизанская лавина ударила во фланг белополякам. Не выдержали легионеры, бросились наутек, но дорогу им преградило топкое болото. Несколько солдат сгоряча и от страха прыгнули в болото и тут же с головой провалились в трясину. А партизаны тесней и тесней сжимали свой грозный круг. Легионеры бросали винтовки, поднимали руки. Бледный и перепуганный стоял пан Крулевский, не складывая, однако, оружия и не поднимая рук.

— А ну, сынки, выходите на пляц! — обратился к польским солдатам дед Талаш.

Он стоял и поглядывал вокруг, как гордый орел полесских лесов. Ленты патронов опоясывали его богатырскую грудь двумя широкими блестящими поясами. В одной руке держал он «настоящее военное ружье», опираясь прикладом о мшистую землю. Рядом с ним, с такой же патронной лентой через плечо, стоял его младший сын Панас и все партизанские командиры. Только не было среди них Мартына Рыля.

— А ты, пан, что же не складываешь оружия? Или воевать еще собираешься? — спросил дед Талаш пана Крулевского.

Тот молча снял саблю и револьвер и отдал их партизанам.

— Ну, чей же ты теперь подданный? — напомнил ему дед Талаш тот самый вопрос, который задал ему когда-то пан Крулевский.

Тот молчал.

На маленьком бугорке, широко раскинув неподвижные руки, лежал огромный человек. Смерть настигла его в минуту, когда он взбегал на этот бугорок из небольшой лощины. Неразлучный спутник — трофейный карабин — лежал на левой руке убитого героя-партизана. Его лицо, обращенное к небу, хмуро глядевшему на землю сквозь густые вершины старого леса, было торжественно-спокойно. Суровые складки на лбу разгладились, и строг был рисунок сомкнутых губ…

Немного дальше лежали безжизненные тела павших в бою партизан.

Дед Талаш окинул их печальным взглядом старых глаз.

Дед остановился перед телом своего верного товарища и склонил над ним седую голову. Ни на кого не глядя, дед Талаш обращался с прощальным словом к своему другу и ко всем павшим товарищам: