На широкий простор

Из кустарника показался молодой красноармеец с винтовкой и патронной сумкой за поясом, с парой гранат на боку. Вид его был довольно суровый и воинственный, хотя эта суровость и не совсем сочеталась с его приветливыми серыми глазами, которыми он оглядел деда Талаша и его трофей, свисавший с плеча чуть не до самых пят и придававший деду вид первобытного человека.

— Документ! — бросил красноармеец.

— А какой, голубе, может быть документ у такого бродяги, как я? Я не здешний: от легионеров прячусь. Кто ж мне даст документ?

— А куда идешь? — все еще официальным тоном расспрашивал красноармеец.

— До вас, товарищи, иду, до красных. Специально.

Дед Талаш сам почувствовал, что он говорит правильные слова, особенно вот это слово — «специально». Красноармеец видит — человек интересный, от него можно узнать кое-что важное.

— Я сейчас вызову начальника заставы. У нас такой порядок.

Резкий свисток острыми тонкими волнами расплывается в кустах и затихает.

Некоторое время они слушают, молчат и ожидают. Красноармеец думает, как он доложит про деда начальнику заставы, и, когда вдалеке показалась фигура командира, красноармеец кивает на шкуру волка:

— На волка охотился?

Дед знает, что про эту шкуру ему придется рассказать длинную историю, но так как аудитория состоит только из одного слушателя, а времени у него мало, потому что приближается начальник заставы, дед ограничивается коротким ответом:

— Эге ж!

Начальник заставы, закаленный на войне, уже не первой молодости человек с обветренным лицом, окинул деда Талаша проницательным взглядом с головы до ног, обратив особое внимание на волчью шкуру.

Красноармеец доложил:

— Не имеет документов. Заявляет, что идет с польской стороны специально к нам…

Начальник заставы еще внимательнее взглянул на деда Талаша.

— Что заставило тебя, отец, идти к нам?

— Невмоготу стало мне жить дома, товарищ начальник, по лесам прячусь: меня ловят легионеры.

— За что?

— Да вот, товарищ начальник, приехали они забирать мое последнее сено. Просил, молил их, а они еще начали меня пинать. Ну, я и разозлился и бросился на них с топором. Кабы не сын, так засек бы какого гада. Они и навалились на меня, связать хотели. А было их трое солдат. Вырвался я и в лес убежал. Стреляли даже в меня из револьверов. А потом начали мне мстить, цепляться к моей семье за то, что на квартире у меня большевик стоял, командир. Моего сына, подростка, взяли как заложника, ждут, чтоб я сам к ним пришел. Я, товарищи, принес вам мою беду и горе… Решил найти командира, что стоял у меня на квартире… Он знает меня.

— А из какого ты села?

Дед Талаш назвал свою деревню.

— А какой командир стоял у вас на квартире?

— Так что командир товарищ Шалехин, — немного на старый солдатский манер ответил дед Талаш.

Красноармеец и начальник заставы переглянулись. Дедов ответ рассеял их подозрения.

— А откуда эта волчья шкура? — поинтересовался начальник заставы.

Дед рассказал историю про кабана и волка и закончил ее так:

— Я, товарищи, решил подарить кабана вам, красные солдаты, а кабан важный, пудов на восемнадцать. Запрягайте повозку, поеду с вами, покажу. Он отсюда не так уж далеко.

Зашли на заставу. Начальник послал двух красноармейцев в село за подводой. А когда смеркалось, дед Талаш вместе с красноармейцами с большим триумфом возвращался в Высокую Рудню, везя на розвальнях огромную тушу дикого кабана. Прославился дед Талаш на всю Высокую Рудню. Для пущей важности он носил на себе волчью шкуру, и, когда у него спрашивали, зачем он таскает ее на себе, дед отвечал с хитрой усмешкой:

— Го! Я еще буду выть по-волчьи!

Люди смеялись, а дед думал свою думу.

12