На широкий простор

— Шевелимся помаленьку… — отвечает дед. — А сегодня у нас и собрание будет. Хотим попробовать выйти из леса. И очень хорошо, что мы с вами встретились… Скажите нам хоть парочку слов, как идет война с панами.

— Очень рад буду побеседовать с вами.

— Так давай, Мартыне… Это мой верный товарищ, один из тех, кто разоружал белопольский конвой, — отрекомендовал дед Талаш Мартына Рыля, знакомя его с Невидным. — Давай, друже, народ, собирать!

Мартын молча поднялся.

Только теперь заметил Невидный, что у Мартына не один карабин, но и труба, висящая на зеленом шнурке, — большая деревянная самодельная изогнутая труба, плотно обернутая берестой.

Подошел Мартын поближе к лесу, выставил немного вперед левую ногу, поднес трубу к губам и затрубил так, как трубят в лесу пастухи. Громкий и довольно резкий вблизи деревянный звук поплыл над лесом и смолк. Минуту спустя откуда-то из глубины леса ответила другая труба. Дед Талаш прислушивался и покачивал головой, показывая в сторону невидимого трубача. Потом откуда-то, совсем издалека и еще более тихо, откликнулась третья труба. Дед Талаш, видно, остался доволен, прослушав перекличку труб.

— Кому какое дело, что в лесу «пастухи» трубят? — лукаво заметил он.

Не прошло и четверти часа, как из лесу начали выходить группы людей с карабинами, ружьями, обрезами, берданками, австрийскими и немецкими винтовками. Во главе групп стояли опытные в военном деле люди. Они старались, чтобы их бойцы имели хорошую военную выправку. Одеты и обуты партизаны были как попало. На многих — старые солдатские шапки, повидавшие на своем веку Галицию, Карпаты, Польшу и Германию. Мелькали выцветшие солдатские гимнастерки и казенное кожаное снаряжение. Обуты — кто в сапоги, кто в ботинки с обмотками времен керенщины, а кто в традиционные полесские лапти… Но все это был народ серьезный, испытанный, закаленный бурями войны и революции, готовый драться не на шутку, — народ, с которым не так-то просто было бороться захватчикам в этих болотах и полесских дебрях.

А группы бойцов все прибывали, толпа вооруженных людей все росла и росла. Наконец, когда все собрались, выступил дед Талаш:

— Товарищи партизанское войско! Давайте поговорим о наших задачах. Пора нам за дело взяться. Не по своей воле, соколы мои, скитаемся мы по лесам. Придавила нас панская свора. Согнали нас паны с нашей кровной земли, пожгли наши хаты, разрушили наши крестьянские дворы, разграбили наше добро. А за что? За то, что не захотели мы быть панскими батраками, что осмелились сбросить ярмо, в которое впрягли трудовой бедный народ паны и капиталисты; за то, товарищи, что мы стояли и стоим за советскую власть, за большевиков, отнявших власть у богатых и передавших ее в руки рабочих и бедноты. Двинули паны в наступление свое белое войско, чтоб отобрать у нас землю, чтоб сделать нас своими батраками и снова заставить работать на себя. Так согласимся ли мы опять стать панскими невольниками?

— Долой панов! — громыхнули партизаны.

— Так не будем больше скрываться по лесам да сидеть сложа руки. У нас уже есть сила, и мы можем сделать немало. А что делать? Связать руки панам, заставить их держать войска в нашем Полесье. Нападать на их обозы, разрушать дороги, сжигать их имения и безжалостно уничтожать каждого, кто будет стоять за панов. Поможем нашей Красной Армии, пока она не соберет силу, вместе с ней будем гнать панов, полицию, ксендзов и всю прочую погань.

После деда взял слово Невидный:

— Позвольте, товарищи, от имени партии большевиков приветствовать вас, активных борцов, выступивших организованно и с оружием в руках против гнусного нашествия капиталистической Европы.