На штурм неба. Парижская коммуна – предвестница нового мирового порядка

Выборы состоялись 8 февраля. В Париже результаты голосования свидетельствовали о том, что население стоит за продолжение войны и за республику. Однако в большинстве своем Собрание было реакционным: из 750 депутатов 450 были монархистами. Выборы показали, сколь велико было влияние реакционеров среди крестьян. Именно поэтому Бордоское собрание получило прозвище собрания «деревенщины» [49].

Главным деятелем этого реакционного собрания был Тьер, так называемый освободитель страны [50]. Еще до того как он стал убийцей коммунаров, он договорился с Бисмарком о перемирии, но оно было сорвано выступлением 31 октября в Париже. Он саботировал оборону, вместо того чтобы предоставить себя в распоряжение Турской делегации, которой руководил Гамбетта. Для Тьера врагом были не пруссаки, а народные массы, парижские патриоты, которые не хотели капитулировать. Тьер, цинично спекулировавший на всех предрассудках, на ретроградных чувствах, на ненависти реакционеров к Парижу, готовился сыграть в Бордо, а затем в Версале свою отвратительную роль.

Собрание реакционеров в Бордо показало, как ненавидело оно Париж. Оно оскорбляло Париж. Оно осмеливалось обвинять парижскую национальную гвардию в том, что она бежала от врага. Это Собрание, избравшее Тьера главой исполнительной власти [51], некоторое время не решалось подписать мир с Германией. Но Тьер жаждал мира любой ценой. Он поспешил навязать депутатам свои взгляды, тем более что продолжение войны было немыслимо без мобилизации всех сил нации, а это отнюдь не соответствовало планам большинства депутатов.

Уже 19 февраля Тьер сообщил Национальному собранию список членов своего правительства. Министром иностранных дел в нем был Жюль Фавр, то есть тот самый человек, который поддерживал контакт с Бисмарком во время осады Парижа.

Прелиминарный договор о мире был подписан в Версале 26 февраля, после чего Тьер тотчас же выехал обратно в Бордо, где Собрание (на обсуждение которого был срочно поставлен вопрос о ратификации этого мирного договора) одобрило его 546 голосами против 107.

Впоследствии с этим Собранием сравнилось в подлости другое – то, которое собралось в Виши 10 июля 1940 года. Но если в Бордо депутаты от Эльзаса протестовали против аннексии Эльзаса и Лотарингии, то в Виши предатели не обмолвились ни словом, когда в октябре 1940 года гитлеровцы аннексировали Эльзас и Лотарингию. В Национальном собрании Виши никто не поднял голоса против измены, ибо решительные патриоты – коммунисты – были уже изгнаны из него. Но история помнит, что Французская коммунистическая партия в условиях оккупации родины подняла голос протеста возмущенной Франции.

Антинациональная позиция Бордоского собрания вызвала в Париже огромную тревогу. В конце января [52] в Зимнем цирке состоялось собрание национальных гвардейцев. 15 февраля в зале Тиволи на улице Таможни происходило второе собрание представителей национальной гвардии.

В ходе этого собрания было решено, что все батальоны национальной гвардии объединятся вокруг Центрального комитета. 24 февраля 2 тысячи делегатов от рот национальной гвардии приступили к выборам Центрального комитета. Было решено, что части национальной гвардии будут признавать своими командирами только тех, кого они выберут сами. Это было ответом на назначение генерала Винуа, подписавшего капитуляцию Парижа в качестве военного губернатора столицы.

Парижане понимали, что «правительство национальной обороны» предало их. Они были возмущены подписанием и ратификацией прелиминарного мирного договора. Они собирались ответить на него достойным образом, когда немецкие войска вступили в столицу в соответствии с условиями соглашения, одобренными Тьером. 26 февраля, в тот самый день, когда в Версале был подписан прелиминарный мирный договор, парижские патриоты увезли пушки национальной гвардии, находившиеся в том секторе, который должны были занять немцы.

Эти пушки были отлиты на средства, собранные по подписке среди парижан во время осады столицы, и народ, естественно, не хотел, чтобы они попали в руки захватчиков. Вот почему патриоты тащили на руках вплоть до площади Вогезов орудия, стоявшие на авеню Ваграм, в Нёйи и в Отёйе. Затем их распределили между Бютт-Шомоном, Бельвилем, Шаронном, Лa-Виллетом и Монмартром.

В тот же день около 40 тысяч национальных гвардейцев приняли участие в манифестации, прошедшей по улицам Парижа. На Восточном вокзале народ захватил оружие. Два дня спустя Монмартр был охвачен волнением, народ предместий вооружался. Все это происходило за несколько дней до вступления немцев в Париж; поэтому в случае столкновения между парижским народом и оккупантами можно было опасаться худшего.

Люди, принадлежавшие к Интернационалу, к Центральному комитету 20 округов, к Федерации синдикальных палат и к национальной гвардии, поняли значение грозившей опасности и, по выражению Лиссагарэ, «осмелились пойти против течения», опубликовав воззвание, в котором призывали население избегать всякого столкновения с немецкими войсками. В этом воззвании [53] в частности, говорилось: