На Сибирском тракте

— Зашел, чтобы спросить, нет ли у вас каких-нибудь вещей или документов, связанных с декабристами. Я узнал, что в этом доме когда-то жили декабристы. Вы знаете об этом?

Старик и старуха медлили с ответом, и Павел, уже предчувствуя неудачу и пугаясь, задал новый вопрос:

— Вообще-то о декабристах вы слыхали?

«Черта они слыхали. Попусту приплелся». За какую-то долю секунды, кроме этой, промелькнула и другая, более радостная мысль: «Пусть не слыхали, а вещи могут сохраниться».

— А как же, — ответил старик. — Мы купили этот дом в двадцать четвертом году. У Трофименки. Самому ему уже было лет под сорок. Так, Шура? Ну, пусть лет тридцать. С Трофименкой жил дед, старый совсем, лет восьмидесяти. Да не столетний. Тоже знаешь, кому прибавлять, — усмехнулся старик, взглянув на жену. — Так дед тот рассказывал, что здесь жили декабристы.

— Дед сам их видел — декабристов? — спросил Павел.

— Я уж не помню, как он говорил. А ты Шура?..

Старуха махнула рукой: дескать пристаете не знаю с чем.

— Мы с женой, надо признаться, не очень-то интересовались этим. Мало ли кто жил. И о декабристах знали только, что они против царя. А сколько их таких ссылали к нам. Радехоньки оба были, что дом покупаем. На новый-то у нас деньжонок не хватало. Попадался тут нам еще один домишко. На Береговой… Так, ничего. Поновее этого. Да место опять же не понравилось, шибко уж далеко от магазинов и от базара. Побегай-ка…

Хозяина дома «повело» не в ту сторону, и Павел не совсем любезно прервал его:

— Того древнего деда, конечно, давно нет в живых. А сын его?..

Оказалось, что умер и сын. Жена сына уехала куда-то, кажется, на Украину.

— Ясно, — вздохнул Павел. — Скажите, пожалуйста, от прежних хозяев сохранились какие-нибудь старинные вещи?

— А с чего бы это они вещи свои оставили? — удивился старик. — Задарма-то кто чего оставляет. А покупать мы больше ничего у них не покупали: на дом едва денег наскребли.

— Ну, какие-нибудь брошенные, совсем не нужные. Не подчистую же они все выскребли, когда уезжали. Может, книги, бумаги оставили или письма. Бывает сунут, забудут и лежит, и лежит.

Хозяева поговорили между собой, и старик встал.

— Пошли в амбарушку. Что-то залежалось вроде бы там. Картина одна старая…

— Картина? — обрадовался Павел. — Кто писал ее, когда?

— Откуда мы знаем, от них осталась. Хотел сжечь как-то, да жена запротестовала. Пусть, мол, лежит, места не пролежит.

В амбаре валялось всякое барахло: коробки, флакончики, стеклянные и металлические банки. Наступая на них и опрокидывая, хозяин прошел в угол и вытащил портрет женщины в грубоватой деревянной рамке. Павел долго вглядывался в портрет. Художник изобразил женщину средних лет, с длинным, толстоносым, некрасивым лицом. Кажется, чиновница. По одежде, прическе, пожалуй, можно определить, в какое время писали портрет. Имя художника не указано. К декабристам эта штуковина наверняка никакого отношения не имела. Но все же Павел сказал:

— Портрет я забираю.

Павел сам переворошил все в амбаре. Ветошь, картонные коробки, изношенные до дыр ботинки и сапоги, поломанные табуретки и стулья — весь этот хлам давно надо было выбросить на свалку, но хозяева по привычке — вот уж поистине древняя — оставляли его у себя. Лишь одна вещь заинтересовала Павла — керосиновая лампа, металлическая, увесистая, видать, ручной работы.

— Когда сделана, не знаете?

— Пошто не знаю. В двадцать первом дружок смастерил.

Вместе со стариком он слазил на чердак амбара, сходил в чулан, но и там ничего интересного не нашел.

Рассматривая портрет, Дмитрий Ильич улыбался. Павел уже давно привык по улыбкам определять настроение этого человека. Сейчас директор как бы хотел сказать: «И зачем ты приволок этакую ерунду?»

Отставив портрет, Дмитрий Ильич хмыкнул:

— Приобретение не очень-то ценное, прямо скажем. Ладно, положи на всякий случай. И скажи-ка, как у тебя с дровами, искатель?

3

Подходила осень. Павел уже давно вывез дрова для музея, «организовал» ремонт крыши и теперь, готовя новую экспозицию, рылся в книгах, газетах, ходил на заводы. Поисками документов о декабристах, их личных вещей он больше не занимался. Впервые за два года работы в музее начал он подумывать о безуспешности таких поисков. Вместе с этими думами пришла апатия, Павел стал вял и угрюм.

Как-то беседуя с хранителем фондов областного архива, он узнал, что в архиве освободилось место научного сотрудника. Хранитель фондов сказал:

— Переходите-ка к нам. Наш директор — хороший парень, не похож на вашего сухаря. Правда, о декабристах вы в архиве ничего не найдете. Документы у нас только за последние девяносто лет. Но очень много интересного. Хотите, поговорю с директором?

— Поговорите.