На скалах и долинах Дагестана. Герои и фанатики

— О Аллах, благодарю тебя! — от полноты признательного сердца хочет воскликнуть юноша, но вместо молитвенного возгласа из его горла вырывается хриплый стон. Он хватается руками за грудь и тяжело падает на камни. Кровь широкой струей льется изо рта и ноздрей, пальцы судорожно царапают холодные, облитые волнами камни, мелкая дрожь пробегает по обнаженному смуглому телу, два-три конвульсивных движения головой, и затем все кончено. Неподвижно лежит молодой лезгин, и его распростертое на холодных камнях безжизненное тело жутко белеет в ночном полумраке.

Недаром скатилась звездочка. Судьба каждого на челе его…[42]

Смерть молодого джигита, однако, не остановила тех, кто решил в эту ночь переправиться на противоположный берег. У каждого своя судьба: обреченный на смерть от пули не утонет, и из самого кровопролитного боя выйдет невредимым тот, кого Аллах захочет наградить долголетием и спокойной кончиной в кругу своих близких.

— Ага, — обратился к Биакаю один из джигитов, — ты уже стар, руки твои потеряли юношескую силу, река же наша свирепа. Мы боимся за тебя, тебя может течением оторвать от аркана, и ты утонешь. Если это случится, Шамиль жестоко накажет нас. Пожалей же слуг твоих, ага, и дозволь надеть на твое туловище петлю, конец ее мы проденем в аркан и таким способом перетянем тебя без всякой опасности на тот берег.

— Молокосос, — сверкнув глазами, сердито закричал Биакай, — как смеешь ты унижать меня твоими глупыми предложениями? Или я не джигит, по-твоему, и меня нужно, как бабу, связанного волочить по воде? Твоя мать была еще самой маленькой девчонкой, когда Биакай-бей переправлялся не через такие ручьи, как ваша Койсу, и не только сам, один, держась за канат, а верхом с добычей, отнятой у русских.

— Прости, ага, — почтительно склонил голову молодой джигит, — только боязнь за твою драгоценную жизнь побудила меня сделать тебе предложение, вызвавшее справедливый гнев твой. Не поставь в вину преданность слуги твоего.

Смиренный тон джигита смягчил Биакая.

— И ты, в свою очередь, прости меня за горячий ответ и в память этой ночи прими от меня мой кинжал. Если я погибну, покажи его Шамилю в знак того, что тобой исполнено все зависевшее от тебя для пользы моей и что смерть моя не на твоей душе.

— Спасибо тебе, ага, — воскликнул обрадованный джигит, — пускайся смело в путь, наши горячие молитвы сопровождают тебя.

— Да будет так, — спокойным тоном подтвердил Биакай и, не теряя времени, начал быстро раздеваться.

Яростно ревет и бушует рассвирепевшая Койсу. Вот уже в третий раз дерзают нарушить ее спокойствие. Третий раз в течение одной ночи. Можно ли простить такую дерзость?

Но напрасно сердитые волны, вздымая целые груды воды, стремительно налетают на ползущего, как муха по канату, человека; они не в силах оторвать его цепко схватившиеся за аркан руки. Стар Биакай, не прежняя в нем сила, но зато опытности и сноровки хоть отбавляй. Строго соразмеряя свои силы с стремительностью течения, он подвигается вперед осторожно, короткими, неторопливыми перехватами. Время от времени старик останавливается, ложится грудью на аркан и, вытянув ноги по течению, минуты две отдыхает, затем, захватив ртом побольше воздуха, снова начинает ползти с упрямой настойчивостью. Однако как умно и осторожно ни расходует Биакай свои силы, а под конец река начинает одолевать. Тело старого джигита нестерпимо ноет, в плечах ломит, аркан, как раскаленные уголья, жжет его ладони. Трудно приходится Биакаю, но сердце его не знает страха. На все воля Божья. Пожелает Аллах, чтобы он благополучно достиг противоположного берега — сбудется, не пожелает — не удержаться ему, хотя бы вместо простых человеческих пальцев у него выросли орлиные стальные когти.

Стоявший под деревом мюрид зорко следил за показавшейся на реке черной точкой. Медленно приближается она, и чем ближе к берегу, тем движения ее тише и неувереннее. «Хватит ли у него силы добраться до берега? — размышляет джигит. — И зачем он доверился крепости своих рук? Они у него стары и едва ли выдержат. Что тогда скажем мы имаму, чем отвратим гнев его?»

Волнуемый этими мыслями, джигит пристально вглядывается в ночную мглу. Биакай уже близко. Всего несколько саженей отделяет его от берега. «Слава Аллаху, — продолжает рассуждать про себя джигит, — теперь он уже вне опасности. У берега течение гораздо слабее и вода мельче, до плеч не будет. Аллах милостив к слугам своим!»